- Нет, абсолютно ничего нет … - Рейвен мотал головой от злости. Он подошел к Сомерсету, который уже заканчивал разговор.
- Ты представляешь, Маргарет пишет диссертацию по теме «Психологический анализ поведения серийных убийц». Прям «Охотница за разумом», ей богу!
- Она молодец у тебя! Ты должен гордиться ей. – с горечью в сердце произнес Морган.
- Я знаю, я очень горд, что она послушала меня. Ну что там у тебя?
- Ничего. Совсем ничего … Как и предполагалось. Нужно ехать опрашивать ее родителей, может они прольют свет.
- Будем надеяться, что эпителии под ногтями скажут нам что-нибудь. – немного подумав, Сомерсет потёр подбородок и посмотрел в сторону баков. – Слушай, насколько я помню у тебя есть связи в New York Times?
- Да, Адам Джонс, я знал его еще журналистом. Дотошный, шел по головам своих же коллег. Сейчас он руководитель одного из отделов.
- Я думаю, что тебе стоит обратиться к нему. Пусть подключит своих ребят, а те прошерстят это дело, позадают неудобные вопросы.
- Это мы с тобой должны задавать неудобные вопросы, а не кучка журналистов … И вообще, это хреновая идея, мы давненько с ним не общались. После того дела он считает, что он виноват в том, что не помог мне тогда. Я его не виню, но, когда он был журналистом, он мог к кому угодно залезть в задницу.
- Самое время переговорить и напомнить о себе. Поехали! – Уильям сжал плечо друга. – Мне еще нужно успеть к вечеру домой, Маргарет хочет, чтобы я помог ей с диссертацией.
Рейвен слабо улыбнулся, и они разошлись, каждый к своей машине. Сейчас им предстояло самое трудное. Самое тяжелое. То, что Морган не любил и не выносил больше всего. Смотреть в глаза матери, потерявшей свою единственную дочь. Сколько слез он перевидал, сколько истерик и душераздирающих криков от боли в сердце, от боли, которую уже ничем не закроешь. В такие моменты он и сам готов был упасть на колени и заплакать, обвинять себя, что его дочь и такие же юные девушки ушли в никуда, что он не смог приложить всех усилий, чтобы найти ублюдка. Каждая встреча несла за собой вечность тянущихся минут, когда мать разрывала себя на части, а отец пытался стойко принять удар на себя. Но какое же сердце не ёкнет, не разобьется вдребезги, даже если оно отцовское.
Он завел машину. На улице постепенно становилось холодно, поэтому стоило бы включить печку. Забыв свое пальто дома, он уже тысячу раз пожалел об этом. Пока печка набирала обороты, он решил согреться сигаретой, коих скурил уже больше, чем обычно. Телефон по-прежнему молчал. Мардж так и не позвонила, и не написала. Морган слышал, как она рыдала всю ночь, он хотел ее успокоить, но что он может … Рука потянулась к музыкальному центру. Радио. Волна. Еще одна. Спокойная джазовая музыка. Как раз то, что нужно. Морган включил зажигание, осторожно сдал назад, развернулся и отправился следом за Сомерсетом.
Глава 8
В глазах уже двоилось. Фотографии с ужасными сценами убийства сливались воедино. Мысли в голове начали потихоньку путаться. Но Хлоя так жаждала получить это место, что готова была отдавать себя работе день и ночь, наплевав на сон и еду.
На улице постепенно темнело, рабочий день подходил к концу. Звуки смс перебивали Хлою от заданного ею темпа работы. Том. Он настырно слал сообщение за сообщением с просьбой рассказать, как прошел первый рабочий день. Она понимала, что он просто так не отстанет и периодически коротко и немногословно отвечала ему.
Каждый листок, каждое предложение и даже сноски, которые характеризовали то или иное определение, она изучала с чуткой внимательностью. Каждая фотография по-особому влияла на нее, вызывала противоречивые чувства и множество вопросов. Чем они заслужили такую смерть? Что двигало тем человеком, который их убивал? В ее голове складывался небольшой пазл из нескольких маленьких частей. Ведь все девушки, как две капли воды, похожи друг на друга. А что если он их коллекционировал? Ему что-то не нравилось в одной и после он искал другую? Все тела были оставлены в людных местах: будь то парковка, парк или же вблизи какого-то заведения. Он не боялся, на местах преступлений не было найдено ни одной улики. Убийца все тщательно убирал за собой. Он был педантичен. Но больше всего ее ужасали глаза девушек, отрезанные веки. Как будто передает: «Она видела, как я ее убивал». Выброшенные обнаженные тела, словно он показывал их первозданный вид, чистоту их плоти, которую так яростно потом вспарывал. Рой мыслей и различных догадок: что и почему, кружились в голове, точно смерч.