Полиции все рассказали две девушки, которые гуляли в тот злополучный вечер с компанией Игоря.
Когда Матвей подошел к ним, волоча за собой лопату, и начал что-то мычать, подростки сначала не восприняли его всерьез. Парни начали его играючи толкать и дразнить. В один момент тот вдруг зарычал и напал всерьез.
Осознав его намерения, парни попытались самостоятельно с ним справиться, навалившись толпой. Это было роковой ошибкой: если бы кто-то тогда сразу побежал звать на помощь или убежал домой, решив не связываться с обезумевшим психом, ничего бы не случилось. Но они этого не сделали, и Матвей раскидал их в стороны, как котят, и парой четких ударов лопатой оглушил всех, кроме моего брата.
Игорь пытался отползти в сторону, но Матвей добрался до него первым и, вставив ребро лопаты между челюстей, раскроил череп. Остальных мальчиков он превратил в бесформенную кашу: следователи долго разбирались, где чьи части тела.
Матвея нашли по кровавому следу, тянущемуся в лес. Тот лежал в небольшой расщелине, покрытой мхом, свернувшись клубочком и улыбаясь, словно видя приятный сон. Он был уже мертв и только это спасло его от жителей поселка, требовавших самосуда. Хоронить мужчину не стали: просто выкопали яму там же в лесу и поставили безымянный крест.
Мне сейчас семнадцать лет: на полгода больше, чем было тогда Игорю. Порой меня, как детстве, мучают кошмары с участием дяди Матвея. В этих снах я всегда пытаюсь выбраться из леса и вижу его силуэт, стонущий и бродящий между деревьев. Я рад, что просыпаюсь прежде, чем столкнусь с ним лицом к лицу.
Иногда, возвращаясь домой со школы, я покупаю колбасы и подкармливаю стайку бродячих псов. Когда очередная бездомная шавка слизывает с ладони кусочек сервелата, я ощущаю, как муки совести ненадолго отступают. Я чувствую спокойствие, ненадолго забывая о том факте, что в тот вечер сам рассказал брату, что видел новорожденных щенят за школьным забором.
И словно возвращаюсь в тот момент, когда лавина еще не тронулась с места.