За жилищем воин обнаружил пересохший колодец. Заглянув в него, варвар увидел на дне еще несколько скелетов, судя по размеру — детских, белеющих в куче мусора и сухих листьев. Рядом, под обвалившейся стенкой были рассыпаны кости, явно не принадлежавшие человеческим существам.
Любой из представителей цивилизованного мира предпочел бы провести ночь в пустыне, лишь бы не оставаться здесь, где, как казалось, даже воздух пропитан смертью.
Но Конан привык не обращать внимание на такие пустяки. В конце концов, мертвецы, много лун назад расставшиеся с жизнью, никому уже не причинят вреда.
А спать в разрушенном жилище все-таки лучше, чем на голом песке, где есть риск стать добычей песчаных сколопендр.
Небрежно сметя в сторону мусор, покрывающий пол комнаты, варвар завернулся в свой потрепанный дорожный плащ и крепко заснул.
Частенько ему приходилось проводить ночь и в менее приятной обстановке. Впрочем, могучий варвар, подобно хищному зверю, был готов проснуться в любой миг, стоило лишь появиться даже тени опасности. Но в эту ночь ничто не потревожило его сна. С восходом солнца, наскоро позавтракав остатками хлеба, завалявшимися в дорожном мешке, киммериец без сожаления покинул высохший оазис и отправился в путь.
Около четырех суток брел он по песчаному морю. За это время ему не встретилось ни единого человеческого существа, если не считать скелетов, обладатели которых, скорее всего, оказались жертвами песчаной бури.
Скудные припасы вскоре закончились, но Конан, чье детство прошло в суровых горах Киммерии, где охота была основным способом пропитания, быстро нашел выход из положения. Кинжал с тонким и необычайно острым лезвием, который вместе с саблей, он прихватил из заброшенного оазиса помог варвару обеспечить себе вполне сносный ужин.
Вскоре на костре из чахлого кустарника жарилась пустынная ящерица, по размерам не уступавшая хауранской гончей.
Мясо оказалось жестковатым, но вполне съедобным. Поэтому толстую змею, которая, бросилась на киммерийца с вершины колючего сухого дерева, наивно посчитав человека легкой добычей, Конан так и оставил валяться на песке. Возиться с гадиной уже не было нужды.
В памяти северянина всплыли рассказы его товарища еще по гладиаторской казарме, которому довелось провести несколько лун в Камбуе. Низенький иранистанец с жаром доказывал, что мясо змеи считается там настолько целебным, что его поедают прямо сырым, отрезав голову живой змее специальными ножницами и слив кровь в сосуд из полупрозрачной белой глины. Увлекшись, гладиатор с жаром изображал в лицах, как это происходит, для наглядности используя свой боевой кнут, которым владел с большим мастерством. Впрочем, это умение не спасло его от чернокожего гиганта из Дарфара, вооруженного огромным трезубцем…
Вода заканчивалась — на дне баклажки оставалось лишь на пару глотков, поэтому варвар, проделал все точно так, как говорил иранистанец (заменив ножницы — кинжалом)) и, морщась, выпил змеиной крови. Неизвестно, когда Митра дарует ему возможность вновь утолить жажду.
Солнце несколько раз поднималось над окоемом, и вновь скрывалось за песчаными холмами, а пустыне все не было конца.
Но на седьмой день пути острые глаза варвара заметили предмет, выдающий присутствие людей. Это была стрела, сделанная не самым искусным мастером и вдобавок сломанная, но сомнений не вызывало одно — тетива лука была спущена недавно. Стрела лежала на песке и пустынный ветер еще не успел ее припорошить. Через пару колоколов уже ничто не напоминало бы о ее существовании — песок, подобно снегу — быстро заносит все следы…
Он нагнулся, чтобы поднять неожиданную находку, как вдруг услышал хрипловатый голос, раздавшийся сзади.
— Стой где стоишь, чужак! Кто ты, что тебе нужно в наших краях?
Осторожно повернув голову, Конан поднял брови от удивления. Невдалеке стоял человек, ростом не доходивший ему даже до плеча. Незнакомец с решительным видом целился в него из крохотного лука, размером похожего на те, которыми в Киммерии пользуется для игр ребятня.
Однако маленький рост еще не повод, чтобы недооценивать противника. Тем более незнакомец мог быть не один. Поэтому Конан выпрямился и поднял руки, раскрыв ладони, чтобы показать свои мирные намерения.
— Я Конан из Киммерии, — ответил он — Я отстал от каравана и теперь ищу дорогу в Аренджун и не причиню вам никакого вреда.
До слуха варвара, чуткого как у хищного зверя, донеслись голоса, с жаром обсуждающие что-то на незнакомом языке. Затем страж исчез и появился уже на гребне ближайшего песчаного холма.
— Хорошо, путник, — важно произнес он на туранском наречии. — Мы укажем тебе дорогу. Но это будет завтра утром, а сейчас близится ночь и ее нужно провести в безопасном месте. Принеси обильную жертву своим богам за то, что они даровали тебе встречу с нами. Путь, по которому ты шел, завел бы тебя в гиблое место. Никто из тех, кто отправился туда, не вернулся назад. А теперь, следуй за нами…
Конан не заставил себя упрашивать и зашагал за своим собеседником, с любопытством его разглядывая. Вблизи вид незнакомца оказался еще более необычным, не похожим на то, что варвару довелось увидеть за свою полную приключений жизнь. Худенький и щуплый, дочерна загоревший подобно ребенку-нищему, с несоразмерно большими, ступнями и шапкой вьющихся светлых волос, он был одет в шелковую рубашку, обильно украшенную бисером и вышивкой. Одежда была выгоревшей на солнце и вдобавок явно с плеча человека, который был выше и крупнее ее нынешнего хозяина.
Но обитатель пустыни, судя по всему, считал это в порядке вещей. Опытный взгляд варвара сразу различил под широкими рукавами рубашки нечто вроде кожаных ножен, закрепленных на предплечьях.
Киммериец знал, что на каждом из таких может крепиться до пяти метательных ножей. Будучи брошены умелой рукой, они за считанные мгновения способны отправить на Серые Равнины целый отряд городской стражи. И это не считая лука, в обращении с которым человек не казался новичком.
Через несколько десятков шагов к ним присоединились еще трое. Конан не успел заметить откуда они появились: казалось будто они сгустились из воздуха.
Наряды их были схожи с одеждой первого, не покидала мысль, что они достались им явно по случаю.
Один карлик даже щеголял в красной, расшитой сверкающими камнями, безрукавке, которая доходила ему едва ли не до колен.
С первого взгляда этих людей можно было принять за стайку шустрых мальчишек. Но лица, с тонкими чертами и узкие глаза, в которых застыла печаль, говорили об обратном.
Неожиданно первый мужчина встал и обернулся.
— Я Наир, — сообщил тот, обращаясь к Конану, — а это Морсен, Закив и Тафар. Мы стражи. Мы отведем тебя в наше селение.
— Селение? — удивился Конан. — Я блуждаю среди этих песков уже семь суток, но, клянусь Кромом, не обнаружил ничего, кроме песка и развалин.
— Когда-то люди жили и в других оазисах, — пояснил страж, — но они не слушали старейшин и совершали недозволенное. Поэтому вода ушла от них и теперь жизнь осталась только у нас. Потому что мы делаем только то, что нужно и это — хорошо.
Конан пожал плечами. Какое ему дело до умерших оазисов и забытом всеми богами селении? В его поясной сумке осталось несколько серебряных монет — более чем достаточно, чтобы заплатить за кров и еду. А на следующее утро он наконец-то покинет эти пески, которые, откровенно говоря, порядком ему надоели. Вряд ли в деревушке найдется что-нибудь достойное внимания, да он и не собирается задерживаться там дольше, чем это необходимо.
Но события последующих дней смогли убедить благородного варвара, что не всякое поспешно сделанное предположение оказывается верным.
Они медленно продвигались в сторону полночного восхода, поднимаясь на песчаные барханы и спускаясь вновь, пересекая участки твердой растрескавшейся под солнцем земли и с трудом преодолевая участки где песок казался зыбким подобно незамерзающему болоту в пиктских пустошах. К удивлению Конана все четверо стражей шли босиком. Их громадные ступни не проваливались там, где даже ему удавалось пройти с большим трудом. Более того, они оказались нечувствительны к жару, который варвар ощущал через подошву сапога из прочной бычьей шкуры.