— О ком речь-то?
— Среди героев Белого Круга был Охотник Шаур. Он родился с проклятьем, которое превратило его в зверя. Не то человек, не то волк. Ходит прямо, разговаривает и владеет мечом, но тело покрыто шерстью, а на плечах волчья голова. Шаур мог найти что угодно и кого угодно. Ни одна тварь не могла скрыться от него.
— Но Безликий его убил, — напомнила Люба.
— Его — да. Но мало кто знал, что у Шаур был брат. Тоже проклятый. Они вместе охотились на чудовищ, но Шаур всегда был сильнее и быстрее брата, потому и вошел в Белый Круг, — рассказывал Элиас. — Его брат все еще жив.
— Жив?! — искренне удивилась Люба. — Это ж сколько ему лет?! Да он лежачий должен быть!
— Проклятье замедлило его старение. Он все также молод и силен. И если кто и может отыскать Бродячую Башню, то только Хиго.
— Его зовут Хиго? — Элиас кивнул. — И где его найти?
— Трудно сказать. После распада Белого Круга Хиго никто не видел. По слухам, он обитает в лесу близ рокшальских руин. Эльма дала тебе еще одну подсказку — проводника. Они с Хиго были хорошими друзьями. Он должен помочь.
От слов дракона лучше не стало, но хотя бы появилась некая надежда, некий ориентир. Если этот странный сон, состоящий из двух картин, не что иное, как подсказки самой Эльмы, то есть смысл попытаться найти копье и щит. Вернее, найти того, кто их отыщет.
Элиас прекрасно видел, как Любе страшно и тяжело в одиночку вывозить этот груз на своих плечах. К трудностям она привыкла с детства, потому что сама же их и создавала. Но это совсем другое.
— Ты похожа на нее. Очень.
— М? На кого?
— На Эльму, — улыбнулся Элиасивальсис.
— Ты хорошо ее знал? — Любе вдруг стало интересно. Дракон жил в одно время с героями Белого Круга, поэтому многое о них знал.
— Да, достаточно хорошо, — усмехнулся он. — Эльма всегда была решительной и несгибаемой, ничего не боялась и шла вперед с гордой улыбкой на устах. И лишь в редкие моменты, когда она оставалась в одиночестве, позволяла себе слабость. Никому она не показывала свои слезы, даже сестре.
Это описание очень похоже на Любу. С виду скала, а за камнем хрупкий хрусталь. Но стоило отдать ей должное: слезы катились из глаз лишь единожды в жуткой избушке Арчибальда. Больше Люба слабину не давала, хотя поводов было много.
Может, не случайно Эльма переродилась именно в теле Любы? Возможно, другая бы просто не выдержала всего этого. Но и Люба была на грани своих возможностей. Нервы у нее, конечно, стальные, но и сталь можно погнуть.
— Ты видел его?.. — осторожно спросила Люба. — Безликого…
— Видел, — ответил дракон.
— Какой он?
— Другой. Совсем иная форма разумной жизни. Трудно понять его мотивы и мысли, невозможно прочитать эмоции или предугадать действия. Он сам создан из Бездны, она будто бы заключена в сосуде, которое стало ему телесной оболочкой.
— Жуткая тварь, — Любу передернуло. — Оскар показывал картинки в старой книжке, да и на гобеленах было его изображение. Инопланетянин какой-то. А что ему нужно?
— Никто не знает. Предположу, что он хочет, чтобы Бездна поглотила Данелид. Неизвестно, какая от этого выгода Вестнику, но, видимо, существенная. О Бездне ничего не известно, кроме того, что она существует, а в ней самой нет ничего. Никто, кроме Вестника, там не был. Хотя говорят, что во время сражения Гвиндолин удалось в нее заглянуть.
— А как оно?
— Она не успела рассказать.
Люба на мгновенье представила Бездну, напрягая фантазию. Впрочем, что там можно напрячь? В понятии Любы Бездна выглядела как бесконечная темнота, в которой тихо, холодно и страшно. Будто бы на дне Марианской впадины, только нет того огромного давления воды. И если на дне морском рядом может проплыть какой-нибудь рачок или жуткая глубоководная рыба, то в Бездне не было никого и ничего. Только черная тьма. Тьма, в которой прячется Вестник, дожидаясь, когда последователи расстелют ему ковровую дорожку в Данелид.
— Дурные мысли тебе не помогут, — Элиас читал Любу, как открытую книгу. — Ты не сможешь угадать, каким будет будущее. Даже оракул на это не способна, хоть и изрекает пророчества.
— Легко тебе говорить! — фыркнула Люба, обняв себя за колени. — Тебя не хочет убить неведомая тварь из Бездны. И это я молчу о сумасшедших фанатиках!
— Идем, — после недолгого молчания сказал дракон.
— Куда?
Элиас не стал удостаивать ответом — как гордая дева, молча ушел и дожидался в сторонке с лукавой усмешкой. Любе пришлось сыграть в его игру. В итоге дракон окольными путями вдоль отвесных скал куда-то вел свою спутницу. Люба пожалела, что не родилась горной козочкой, потому что балансировать над пропастью не умела. Пришлось вообразить себя ящерицей и прилипнуть всеми конечностями к скале. Элиас же шел по краю, как по проселочной дорожке. Ему-то чего бояться? Сорвется — расправит крылья и полетит. Если сорвется Люба, то единственное, что она расправит, это сжатые ягодицы.