Спустя несколько минут издевательств над чужеземной гостьей, Элиас начал восхождение по крутой тропке. К счастью, не над пропастью.
«Нет уж! Обратно пусть меня сам несет!» — мысленно ругалась Люба.
В итоге они поднялись на скалу, у которой оказалась ровно спиленная вершина. Хоть футбольный стадион строй! Но вид, конечно, потрясающий. Глаза, привыкшие к рыжему песку, наконец-то смогли вспомнить другие цвета. На вершине простирался зеленый луг, усеянный полевыми цветами всех форм и расцветок. Ни одного дерева, ни одного камня — только трава и цветы.
— Ого! — присвистнула Люба, осматриваясь.
В этом месте было удивительно спокойно. Люба даже начала забывать о тревогах, которые мучали ее с момента пробуждения. Совсем забыть о них, конечно, не удастся, но отвлечься на что-то приятное вполне в ее силах.
Элиас позволил Любе побыть со своими мыслями наедине, а сам важно прохаживался вдалеке, сцепив руки за спиной. Люба старалась его не терять, но и по сторонам глазела только так, хотя смотреть особо-то не на что. И если у нее улыбка не сползала с лица, то Элиасивальсис был отчего-то печален.
— Почему-то это место кажется странным, — призналась Люба. — Вокруг одни руины, камни и разруха. А тут прям кусочек рая.
— Раньше и этот луг был больше и богаче, — вздохнул дракон. — Это все, что мне удалось сохранить.
— Так ты охраняешь это место?
— Я охраняю тех, кто спит здесь.
— А?..
С великим трудом глазу удалось выцепить в густой траве три колышка, воткнутых в землю. К каждому была привязана яркая лента, которая от времени выцвела и поистрепалась. Из-за высокой травы колышки едва выглядывали, но дракон точно знал, где они стоят.
— Это могила? — спросила Люба осторожно.
— Когда Безликий пошел против Белого Круга, многие потеряли родных и близких. И мы с Эльмой тоже. Единственное, что нам удалось сделать — подарить им вечный покой среди трав и цветов. До недавнего времени кольев было четыре.
— Кто-то выжил? — удивилась Люба.
Элиас повернул голову в ее сторону и одарил глубоким, печальным взглядом. Люба не поняла, почему он так на нее смотрит. Хотела уже в лоб спросить, но вовремя себя остановилась и задумалась. Элиас не раз упоминал в своих историях Эльму, но почти никогда Арианну. С девой-разрушительницей, кажется, он был знаком теснее. Может, даже слишком…
— Эльма? — спросила Люба.
Элиас не ответил, но Люба поняла, что угадала. Четвертый колышек принадлежал Эльме, но дракон вытащил его. Видимо, это случилось после того, как он узнал о появлении второй чужеземки в Данелиде.
— Зачем ты привел меня сюда?
— Данелид пережил много войн и потерь. От нашего мира мало что осталось, но все еще есть то немногое, что дает надежду на светлое будущее. Я своими глазами видел героев Белого Круга, битву Гвиндолин и Безликого, Двух Дев и даже ту недавнюю войну, развязанную руками последователей Вестника. Из нескольких десятков процветающих королевств осталось лишь три. А новая угроза в лице Вестника сулит полное уничтожение Данелида. И есть всего один шанс переломить ход этой печальной истории.
Люба поджала губы и неловко перетаптывалась с ноги на ногу. Понятное дело, что у дракона и в мыслях не было давить на нее, но без этого никак. Элиас старался подбирать слова так, чтобы смягчить ситуацию, но разве это возможно в таких-то обстоятельствах? Однако Люба была ему искренне благодарна. Пожалуй, Элиасивальсис единственный, кто ее действительно поддерживал.
— Не сдавайся, — сказал он, заглядывая прямо ей в глаза. — Знаю, тебе, возможно, неприятно, что я говорю о тебе, как об Эльме, но… Из двух сестер именно она шла впереди. Арианна никогда не отличалась решительностью. Если кто из вас двоих и сможет сделать шаг вперед, то это ты.
— Но я не Эльма! — простонала Люба. — Понимаю, что в моих руках весь этот мир и все такое, но я не умею махать копьем и сражаться с монстрами. Да я от всяких ползучих гадов шарахаюсь!
— Прошу.
Элиас смотрел таким печальным взглядом, что, казалось, он вот-вот заплачет. По факту он просил ее спасти весь мир, что не так-то просто сделать. Однако Любе казалось, что он делал это не столько из-за всего Данелида, сколько из-за Эльмы. Начали закрадываться шальные мысли о том, что между дочерью Гвиндолин и драконом были непростые дружеские отношения, а нечто большее. И от этого Любе стало жаль Элиаса еще больше.