— Да как ты смеешь! — взорвалась Надин, вскочив на ноги. Бледное от шока лицо вмиг покрылось красными пятнами ярости. — Ты своими речами пытаешься разрушить мир, царящий в Арелле. Я не позволю! Хоксмит, уведи их!
— Довольно! — громогласный голос короля заставил Надин медленно опуститься на трон и затихнуть. — Казни не будет. По крайней мере, не сегодня. Лорд Алон, соберите совет. А до тех пор, пока судьба мага и девы не решится, они останутся под твоим присмотром, Хоксмит.
— Как прикажете, — поклонился толстяк.
— Мой король… — пискнула королева, но, получив в ответ холодный взгляд, опустила голову и замолчала. Зато ее гневный взгляд исподлобья, адресованный Любе, все сказал за нее.
— Уведите их.
Люба гордо вздернула нос, как королева в самом начале, и позволила страже себя увести. Напоследок она не стала ничего говорить, дав возможность аристократам и королю самим строить догадки. Возможно, Люба только что совершила самую большую ошибку, но это хотя бы отсрочило казнь. Уже неплохо. Теперь даже интересно, во что все это выльется.
Минрен был в шоке от того, что сейчас произошло. И, кажется, успел пожалеть о своих откровениях в отношении королевы, которыми поделился с Любой. Он-то был уверен, что утром его казнят! Кто ж знал, что его сокамерница остра на язык?
Толстяк Хоксмит, который начальник тюрьмы, привел их обратно в камеру и оставил в покое. Крысы были не рады их возвращению — им опять не позволят нормально пообедать.
— Ты ненормальная? Совсем с ума сошла? — Минрена распирало от возмущения и восторга одновременно. С одной стороны, он совсем не хотел вот так открыто выступать против королевы, а с другой — был рад побыть с головой на плечах еще какое-то время.
— Я нам жизнь спасла. Мог бы и поблагодарить!
— Ты хоть представляешь, что сейчас начнется? Мы не доживем до конца совета! Королева убьет нас раньше.
— Не убьет, — хищно улыбнулась Люба. — Теперь и она под подозрением. Сделает один неосторожный шаг и потеряет доверие короля. Если Надин не дура, то не будет предпринимать никаких действий.
— Ты не знаешь, какие у нее связи. Она способна добраться до нас чужими руками, и никто не догадается, чей это был приказ. Ты здесь всего день, а я — всю жизнь. Я помню, как Надин появилась здесь. И видел, кем она стала, — Минрен вздохнул, отдавшись воспоминаниям. — Зачем ты это сделала?
— Нечего было бросать меня в темницу. Со своими связями она могла тихо и незаметно вернуть меня обратно, но разыграла спектакль. Так что не я это начала.
Минрен был вынужден согласиться с очевидным. Надин оставила Любу только для того, чтобы подставить неугодного ей мага. В ином случае Люба была бы уже дома. Она тут в роли инструмента, но теперь переквалифицировалась в соперницу. И противник, кажется, ей не по зубам. Но Дверская была бы не самой собой, если бы не лезла на рожон.
4. Всех в темницу
Пока Минрен медленно седел и вырывал волосы, дабы успокоить нервы, Люба пыталась придумать, как еще можно спасти жизнь. Да, на милость сестры с Земли уповать уже нельзя. Однако был призрачный шанс, что Надин просто избавится от ненужной попаданки, вернув обратно. Любе будет уже все равно, как это происшествие объяснят королю.
Но нужно признать, Люба погорячилась со своими высокими речами. Да, красиво утерла нос королеве Надин, но как бы та теперь ни утерла ее целиком. Вряд ли такое спустят с рук. Да и после рассказов Минрена стало понятно, что корону носит отнюдь не белая овечка.
Еще одну ночь они благополучно пережили, отделавшись парой седых волос. Люба решила, что если вернется домой, то пойдет вместо курсов тату-мастера к психотерапевту.
Маг учел свою ошибку и более с Любой не разговаривал. Боялся сболтнуть лишнего и подкинуть новых идей в дурную голову сокамерницы. Надин наверняка отошла от шока и догадалась, откуда Любе стало известно о темных пятнах на ее сияющей репутации доброй королевы. Кажется, могила Минрена становилась все глубже.
Утром стража принесла им завтрак — холодную кашу и мутную водицу. Любе не привыкать есть всякую дрянь, так что на ее лице не промелькнуло и тени брезгливости в отличие от неженки Минрена.
— Пара месяцев в общаге и любую тварь сожрешь за милую душу, — с набитым ртом усмехнулась Люба, наблюдая, как давится маг. — Меня измором не взять! У меня желудок как у гиены — все сожру и не подавлюсь.
— Да я уж вижу.
Едва они закончили трапезу, как вернулся толстяк Хоксмит. Он приказал страже вывести заключенных. Судя по его мокрому от пота лицу, на совете было интересно. Пора бы узнать, какое решение принял король.