Сергей смерил меня оценивающим взглядом, затем положил фрукты в рюкзак, оказавшийся мною незамеченным за его широкими плечами и уже наполовину заполненный, усмехнулся чему-то задумчиво, и мы не спеша двинулись в путь.
Помнится, мы сразу разговорились с ним, как старые приятели. Больше откровенничал я. Я рассказал, что бизнес мой в провинции совсем захирел, доходов почти никаких, одна работа осталась. С грустью поведал о том, что уже три года никуда не ездил, а до этого частенько бывал в Тайланде. Последний раз провёл там три месяца. Три удивительных незабываемых месяца. Потом по срочному звонку вернулся домой поправить оставленный на друзей бизнес. Думал, пару-тройку месяцев напрягусь и всё налажу. Но прошло больше трёх лет, а налаживанию не видно, ни конца, ни края.
Не преминул похвастать, что пишу рассказы, в основном философские и размещаю их в интернете. Откликов пока немного, но главное, я сделал на этом ударение, к пятидесятилетнему юбилею я аттестовался на чёрный пояс по каратэ.
Серёжа одобрительно кивал, будто всё это слышал не один раз и не только от меня. А я, рассказывая всё это, как бы ненароком забегал вперёд, оборачивался, загораживая ему путь, неуклюже жестикулировал, пытался даже продемонстрировать какие-то удары. То есть, для первого знакомства я вёл себя крайне несолидно. Чувствуя, что проигрываю ему в весомости своей доли общения, я попытался, как можно красочнее обрисовать ему свои дальнейшие планы. Планы значимые, яркие, и обязательно осуществимые. Совсем не те мелкие, которые уже осуществились и которые мне ничего не дали. Эти осуществившиеся планы, а вернее планчики, не решили ни одного моего жизненного вопроса, а только ещё больше всё запутали.
Я говорил, что пишу сейчас роман, «Роман» с большой буквы, и это будет прорывом в современной литературе. Он взорвёт виртуальное пространство и станет бестселлером. По нему снимут фильм в Голливуде, настоящий блокбастер. Я и актёров на главные роли уже присмотрел: Леонардо ди Каприо, Тома Круза, а главную женскую роль доверю нашей бывшей соотечественнице Миле Кунис.
Увлёкшись этими бреднями, я совсем загородил Сергею дорогу и стал размахивать руками так, что он невольно сделал шаг назад, дабы, ненароком, не схлопотать по лицу…. А я всё напирал и напирал, уже плохо соображая, говорил отрывисто, вдохновенно, брызжа во все стороны слюной. Сергей отступил ещё на шаг и поднял вверх правую руку, как бы желая защититься от моего напора. Я заметил это его невольное движение и спохватился. Должно быть со стороны я теперь выглядел совсем уж несолидно. Старый упитанный дядька с небритой физиономией что-то рьяно доказывает симпатичному стройному парню, а тот в ответ загораживается руками.
На секунду эта картина мелькнула в моей голове, но я уже не мог остановиться и продолжал разглагольствовать о своих планах. Я поведал дальше, что собираюсь сдать на второй Дан, потом наберу себе побольше учеников, которые обязательно проявят себя и в скором времени обеспечат меня материально. Наконец, я в совершенстве изучу французский. Тут я достал порядком потрёпанный карманный самоучитель французского и потыкал им перед носом Сергея……
«А лет-то тебе сколько, дядя, ты не забыл? – Неожиданно огорошил он меня прямым вопросом, из которого я понял, что мы давно на «ты», и затем добавил жёстко и не по товарищески, -
ничего не выйдет, как не вышло у меня в прошлой жизни».
Я опешил, запнулся, если не сказать заткнулся. Подспудно я подозревал, что это правда, что у меня уже давно ничего не получается, что я давно следую чужим фарватером и разучился прокладывать собственный путь. Поэтому я не очень обиделся на его слова. Глядя на Сергея, невозможно было обижаться, весь облик его располагал к доверию. Открытое лицо, прямой нос с небольшой эллинской горбинкой, густая чёрная шевелюра, чуть показавшая серебро на висках и выразительные большие глаза с длинными ресницами, словно у девушки. Но волевой рельефный подбородок говорил больше о мужских качествах: решительности, твёрдости, уверенности в себе и может быть даже бескомпромиссности.
«Я сюда для того и приехал, - начал я оправдываться, - чтобы расстаться с недавними иллюзиями, - и, хлопнув ладошкой по французскому самоучителю, воодушевлённо добавил, - всё плохое и некомфортное надо оставить в прошлом, а ещё лучше забыть».
«В прошлом ничего нельзя оставить, - веско возразил он, подфутболив носком ботинка круглый камешек, лежавший на дороге, - можно всё оставить только в прошлой жизни. В ней я всё и оставил».
«И какая же эта у тебя по счёту жизнь»? - Спросил я с неподдельным интересом.
«Четвёртая и последняя. Мне осталось двенадцать земных лет».
«На вид по тебе не скажешь, - попытался я успокоить его, - может ещё лет пятьдесят протянешь».
«Нет, - сказал он упрямо, - столько мне не нужно. Да и уговор у меня с Ним».
«С Богом что ли»? - Попытался пошутить я.
«Всё может быть, - задумчиво произнёс Сергей, - может Его и стоит так называть».
Я раскрыл рот от удивления и, чтобы не захлопнуть его понапрасну, выдавил из себя: «Очень интересно».
Дальше мы какое-то время шли молча. Я порядком устал и плёлся позади Сергея, обдумывая его последнюю фразу. Подъём становился круче, а идти тяжелее. Я понемногу начал отставать. Чтобы перевести дух и хоть как-то собраться с силами, я остановился и посмотрел назад. В океан добавилось синевы, и он увеличился в размерах, распростёршись до самого горизонта. Папиэте, наоборот, уменьшился и стал похож на городок собранный из конструктора «Лего». По его миниатюрным улочкам сновали игрушечные автомобильчики. Людей я уже не различал. Не помогала даже возрастная дальнозоркость. Я несколько раз глубоко вздохнул, прочищая лёгкие, и сразу почувствовал прилив сил. Открылось «второе дыхание», как его называют в спорте (всё же я не зря столько лет занимаюсь каратэ). Я уже готов был тронуться с места, как вдруг вновь ощутил прикосновение руки к своему предплечью. Оно уже не было таким властным, скорее дружеским.
Я обернулся. Сергей приветливо улыбался и смотрел на меня.
«Я уже отдохнул, - промолвил я, - продолжим восхождение».
Мы снова двинулись в путь по утоптанной дорожке из серого песка, петлявшей среди густой растительности. Можно было догадаться, что по ней когда-то ездили машины. Это было заметно по оставленным колеям и по изодранным веткам, нависавшим над ней.
«Так что там на счёт жизней? – Возобновил я разговор. – Почему тебе обещано было только двенадцать лет? Я бы не согласился на такой уговор».
«Не двенадцать, а сто, - возразил Сергей, - но так как жизней у меня было четыре, которые я вспомнил, то я решил прожить каждую по двадцать пять лет. Теперь это моя последняя, и в ней мне осталось двенадцать земных лет. Я подчёркиваю, - земных. Потому что другие жизни были не совсем обычные, и годы у них были свои, не такие, как на Земле. Одна из них была даже, как бы и не жизнь….- на секунду он замялся, подбирая слова, - я был прозрачным кубом на тёмной плоскости. Был очень долго по земным меркам, почти вечность. И существование это было в другой Вселенной, с другим временем и пространством». Он закрыл глаза, как бы что-то припоминая, и прибавил: «Бесконечная тёмная плоскость, я Куб, рядом другие кубы, и общение: бессловесное, мысленное, почтительно дружелюбное. Когда уже через час хочется сделать гадость, но ты не можешь: нет ни рук, ни ног, ни языка». Он усмехнулся про себя, словно вспомнив что-то такое, что не для посторонних ушей, и продолжил взволнованно: