Но специально, конечно, сверхразвитая цивилизация не собирается нам насолить. Слишком большая честь для нас. И лаборанты сами по себе ни хороши, ни плохи. Мы же, когда проводим опыты над мышами, не сильно переживаем за их судьбу. И я, когда на рыбалке нанизываю червяка на крючок, тоже не очень обращаю внимание, почему он так извивается. Но ведь я никакой не садист, я обычный человек, порой даже сентиментальный. Мне бы задуматься, зачем мне рыба, зачем её надо вытаскивать из воды, исконной её стихии? Неужели она чем-то провинилась передо мной?
К своему стыду, я всегда получал от этого занятия удовольствие, с самого раннего детства. И как от этого избавиться, не знаю до сих пор.
Один раз, рыбача с удочкой на Селигере, я простоял по пояс в холодной воде четыре часа. Сейчас не помню уже, поймал ли чего, но я не только не простудился, но даже не чихнул ни разу.
Теперь, по прошествии лет, в отличие от себя школьника, я уже не думаю, что виноваты какие-то там лаборанты. Мы сами всё творим, и плохое и хорошее. И хорошо, если делаем это поровну. Это ещё, куда ни шло.
Мне вспоминается раннее детство, самое счастливое время. В магазинах тогда было всё очень скудно, особенно с мясом. На нашей улице почти все выращивали поросят. Кормили их из соски и ухаживали за ними, как за малыми детьми. Многие давали им ласковые прозвища, сами выгуливали их, чесали и мыли. А потом, когда поросята подрастали, убивали их с первобытной жестокостью, не испытывая никакой жалости. И это делали мы, русские люди, делаем и сейчас, но уже не повсеместно и не с таким азартом. У некоторых из нас зародились сомнения….
Знаешь, я очень долго стеснялся быть русским. Я, когда писал письмо самому себе в будущее, то представлял себя не здесь в России, а в Австралии».
«Что за письмо»? - поинтересовался Сергей.
«В жизни у меня бывали минуты отчаяния, иногда очень часто, - продолжил я, - чтобы избавиться от этого чувства, я брал в руки тетрадь и писал письмо самому себе. Но не теперь живущему, а другому, тому, который появится после моего ухода.
Я подумал, раз я смог появиться один раз, то почему бы не быть и второму. Вероятность Пуанкаре этого не запрещает. После моего ухода всё может повториться, и я буду снова. Снова буду жить, ничего не зная о себе предыдущем, буду страдать и отчаиваться. Тогда я и решил написать письмо в будущее, самому себе. Я решил рассказать тому мне, который будет, всё, «как на духу», о себе самом, или, точнее, о его-моей предыдущей жизни. Он сразу поймёт меня и узнает, без малейших усилий, ведь это буду я сам. Он обрадуется этой весточке, и отчаяние покинет его. Я помогу ему в этом.
Так вот, когда я писал это письмо, а я долго его писал, то представлял себя не в России, а в тёплой Австралии. Не пойму только почему..».
«Ты не запутался, - перебил меня Сергей, - то ты здесь, то ты там, то ты есть, то тебя нет, то ты снова желаешь быть. Ведь совсем недавно ты мне рассказывал, что будущих жизней нет. И делал это достаточно убедительно, а тут вдруг письмо самому себе»?
«Ты прав, - ответил я, потирая виски, - с логикой у меня на этот раз не получилось. Она стала похожей на ту, к которой пришёл английский судья, предписавший студенту не пить содовую».
«Тогда, может, расскажешь о себе австралийском в следующий раз, - предложил Сергей, - а теперь перейдём к Богу, - в его голосе послышались торжественные нотки, - я чувствую у тебя к Нему много вопросов»?
Глава VII
Есть ли у Бога душа?
«Не угадал, у меня к Нему нет вопросов», - сказал я холодно.
«Это почему»?
«Потому что Его нет, и никогда не было».
«А если серьёзно».
«Если подходить к делу серьёзно, то надо сначала определиться, о чём или о Ком, мы будем вести речь и не стесняться глупых вопросов, которые всегда на языке. Таких, например, как:
Кто такой Бог, зачем Он нужен, и можно ли без Него обойтись.
А то мы знаем Его пока только по картинкам из Библии, где Он сидит на облаке или расхаживает по райскому саду и, как строгий отец, наказывает Адама и Еву за мнимые провинности.
Поэтому, чтобы не было разночтений и разговоров ни о чём, мне хотелось бы определиться с главными характеристиками Бога. Желательно, чтобы они были простыми и понятными, и их было не так много.
Начну с определения: Бог, как я думаю, это сущность не тождественная природе. То есть Он – нематериален, и это Его главное качество. Тут у меня вопросов нет.
Перейдём теперь к другим характеристикам, я предложу две: Бог – всемогущ и Он же - всеведущ. Эти характеристики я даю в неразрывной целостности и дальше объясню почему.
А пока ещё одно пожелание, это уже лично от меня, хотелось бы, чтобы Он был в единственном числе. На горе Олимп в древней Элладе их проживала целая куча. Они вмешивались в дела людей, устраивали раздоры, совокуплялись с земными женщинами, производя на свет героев, но к тем богам (с маленькой буквы), я думаю, наше теперешнее отношение достаточно снисходительное. Их уже никто не воспринимает всерьёз и не думает о них, как вершителях судеб.
Но Бог вообще, как Вселенское мировое Сознание, как Творец бытия, тот, без которого и волос с головы не упадёт, этот Бог и сейчас вызывает священный трепет. К нему я и направлю свои стопы.
Если нет возражений, я продолжу».
«У меня нет», - сказал рыжий мальчик и посмотрел на Серёжу.
Тот согласно кивнул.
«Начнём с акта творения, - я пустил нотку торжественности, - хотя нет, ещё одно маленькое отступление. Когда материалист в логических построениях мира берёт за первооснову природу, ему всегда задают вопрос: а откуда взялась материя, кто её создал? Я не буду спрашивать, откуда взялся Бог и кто Его папа. Мне это даже неинтересно, был и был целую вечность сам в себе и ладно. Хотя и тут есть неувязка, если Он существовал вечно, ничего не делая, а потом с половины вечности решил начать творить, то половина вечности, математики об этом знают, это тоже вечность и момент творения в таком летоисчислении вряд ли вообще возможен. Но это уже мои придирки. Мир существует, я – тоже, а Ахиллес легко обгоняет черепаху, чего бы там не напридумывал Зенон.
Но вернусь к творению. Если Бог был чистое незамутнённое сознание, то зачем Ему захотелось испачкаться, зачем понадобилось создавать утяжелённую несовершенную материю, которая давит нас и Его самого не слушается?
Что за блажь? Чистое незамутнённое сознание Его помутилось или гордыня обуяла? А может страсть захлестнула, или подначил кто?