«Шалаш цел, - возвестил Сергей, разглядывая странное сооружение из стеблей бамбука и пальмовых листьев, - здесь мы сделаем привал и заночуем. Сейчас проверю, всё ли на месте».
«А что должно быть»? - поинтересовался я.
«Я тут ночевал пару раз, когда жил у папаши Надин, - пояснил он, - тут должна быть кое-какая посуда и пара спальных мешков».
Сергей зашёл внутрь и минут через пять вышел.
«Всё на месте, - констатировал он, - сейчас мы с тобой искупаемся и половим рыбку. Здесь есть каменная ловушка, самая большая и древняя на этом острове. Ей двести лет. Что-нибудь поймаем, и я приготовлю, а потом заночуем под звёздами».
Мы разделись и прыгнули в воду. Сергей поплыл к водопаду, я – за ним. Вода было тёплой, вопреки ожиданиям. Хотя она и текла с гор, но уже успела нагреться. Такая бывает у нас в середине лета в Днепре под Смоленском. Мы забрались на камни и постояли под падающими струями. Они показались мне более прохладными. На минуту я почувствовал себя не Петром Сергеевичем, а дельфином с …Европы.
Хорошо, весело жить на белом свете, когда это понимаешь. Но почему так редки эти минуты счастливого понимания.
«Каменная ловушка там, ближе к тому берегу, - Сергей показал рукой в направлении самого широкого места реки, - там почти нет течения и достаточно глубоко, метров пять».
«Для меня это пустяки», - похвастался я, хотя зарекался это делать.
«Тогда тебе и карты в руки, будешь нырять и проверять ловушку».
Мы прыгнули обратно в воду и поплыли к противоположному берегу. Сергей впереди, я сзади.
«Примерно здесь, - сказал он, остановившись, - ныряй, только осторожней, не застрянь там».
Я тщательно продышался, набрал в лёгкие воздуха и нырнул. Мелкие рыбёшки шарахнулись от меня во все стороны. Внизу под собой я разглядел овальное каменное чудо. Оно было продолговатым и достаточно больших размеров. Так и есть, это она – ловушка. Я приблизился к ней и встал против течения. Оно здесь почти не ощущалось. Я засунул в отверстие руку и пошевелил ей. Внутри что-то забегало, заволновалось, а потом стукнулось мне в ладонь. Я схватил рыбу за голову и сжал руку изо всех сил. Я вовремя это сделал, недаром я рыбак с сорокалетним стажем. Рыба оказалась колючей, это был окунь приличных размеров, килограмма на полтора. Я крепко надавил ему пальцами на глаза и стал подниматься наверх.
«Хороший улов, - похвалил меня Сергей и аккуратно взял рыбу из моих рук, - я к берегу, а ты проверь ещё. Может там ещё что-то есть». Загребая одной рукой, он поплыл к берегу.
Я снова нырнул, и снова в ловушке кто-то беспомощно метался. Я достал ещё одного окуня, зажал ему глаза, потом засунул левую руку и вытащил белую рыбу, похожую на нашего жереха. Замешкавшись немного, всплывать - не всплывать, я осадил свой азарт и, не всплывая, выпустил их обоих. Больше в ловушке никого не было. На всякий случай я пошарил в отверстии рукой, даже попытался туда заглянуть, но в ловушке было тихо. Я обрадовался, ещё две живые души оказались на свободе. Вынырнув на поверхность, я медленно поплыл к берегу.
Сергею надо было что-то объяснить: то ли я - никудышный рыбак, то ли ловушка оказалась не уловистой. На ходу я придумывал, как это сделать, чтобы пришлось поменьше врать, но он не ждал от меня никаких объяснений. Он уже вовсю орудовал на берегу, подготавливая место для костра. Я молча вышел из воды и стал ему помогать.
Сергей вырыл небольшую яму в песке, вынес из палатки несколько поленьев и разложил в ней костёр. Когда дрова прогорели, он срубил несколько зелёных веток с пальмы и завернул в них рыбу. Я обратил внимание, окунь уже не трепыхался, он был не живой. Сергей положил завёрнутую рыбу на дно ямы и присыпал сверху песком.
Мы стали ждать.
Через полчаса Сергей раскопал песок и достал со дна дымящийся свёрток. Снизу он был пропитан чем-то влажным, и с него капало.
«Жирненького окунька ты поймал, - провозгласил Сергей, - снимай пробу первым».
Он развернул пальмовые листья, и нашему взору предстало золотистое тело окуня. Глядя на эту картину, у меня потекли слюнки, но я всеми силами постарался не выказать нетерпения.
Рыба была приготовлена превосходно. Я оторвал боковой плавник вместе с увесистым куском рёберного мяса и принялся уплетать за обе щеки.
Сергей последовал моему примеру.
«Так готовят рыбу местные аборигены, - сказал он, - вождь меня научил. Бери ещё», - предложил он мне, видя, что в моих руках остался только голый скелетик.
«Спасибо, больше не хочу», - отрезал я.
«А я ещё съем, - не обращая внимания на мой тон, сказал Сергей и продолжил трапезу, - рыбка удалась на славу».
Я смотрел на него и непроизвольно глотал слюну.
«Я вижу, ты мне хочешь что-то сказать, - обратился ко мне Сергей, облизывая пальцы, - давай, я весь во внимании».
«Ты знаешь, - начал я горячо, - почему я бросил пить и курить? Из-за своей слишком сильной привязанности к этому делу. В своё время, ещё учась в институте, я как-то признался своему другу, что лучше на десять лет меньше проживу, чем брошу курить».
«Причём тут это», - Сергей посмотрел на меня внимательно.
«А при том…. Понимаешь, - я пожал плечами, - моя страстная натура падка не только на выпивку. Я ничего не могу делать просто так. И во время рыбалки со мной что-то случается. Поймаю одну и сразу завожусь, даже не завожусь, а вообще теряю контроль над собой…..
Рыбу ты приготовил отлично, - продолжил я уже спокойнее, - спасибо тебе. Но я бы лучше её выпустил».
«Тогда зачем же оставил»?
«Не знаю, по душевной слабости. Но две другие я выпустил, - прибавил я, - пусть плавают. Нам негоже лишать их жизни».
«Ты всё усложняешь, - Сергей вздохнул, - в нашем Мире так заведено. Когда амёба съедает сине зелёную водоросль, она не просто убивает её, она перемещает её на более высокую ступень в иерархии бытия. Жизнь водоросли в этом случае не пропадает зря, она служит развитию. И ты, когда поедаешь рыбу, помогаешь ей исполнить своё предназначение - дать силу и энергию тебе. Остальная рыба, не съеденная, всё равно умрёт. Кстати, когда местные Маохи ловят её, то никогда не забирают улов целиком. Они вылавливают рыбы ровно столько, сколько им нужно на обед. Поэтому у них нет ни сетей, ни тралов, только старые дедовские ловушки. Ты же не задумываешься об этом, когда ешь консервы, а зря. От них и пользы никакой и убийства больше».
«Я это всё понимаю, - вздохнул я, - но моя натура слишком чувствительна, она частенько противится логике бытия. Мне нельзя экспериментировать: ни с рыбалкой, ни с сигаретами, ни с выпивкой, ни с…».