Нет, не прозвучит. Сибиэс оглядывает наш мирно расположившийся на лавочках, покорившийся судьбе табор — и ничего не произносит. Понимаю его — эту публику поднять даже для легкого броска на соседний перрон невозможно. Эх, где наша гвардия!
И все-таки приказ Сибиэс отдает. Только приказ на этот раз касается лишь меня и Бориса.
Мы едем первыми. Недобитую гвардию — в авангард.
Итак, мы едем, в Херсонесе достаем ключи от сараев и любой ценой — последнее подчеркивается особо — задерживаем коменданта до приезда остальных.:
Все ясно, мой генерал!
Рюкзак на плечи, вверх по переходу, прямо на толпу… Через пару минут протягиваю проводнику трешку, и мы с Борисом вваливаемся в абсолютно пустой вагон. Еще минута — и поезд, спотыкаясь, трогается. Вы как хотите, а я, во всяком случае, в Херсонес не опоздаю.
Борис смотрит на убегающий за окном перрон и замечает, что можно было увезти всех, вслед за чем извлекает из рюкзака карты, явно намереваясь соблазнить меня на партейку поездного «дурака».
Не знаю, прав ли он. Боюсь, даже будь я — чего не станется вовеки — начальником, поднять и разместить этот табор мы вряд ли бы успели. Правда, можно усадить в поезд десяток ребят поздоровее, чтобы привести в порядок наши сараи, пока остальные подтягиваются… Да что теперь об этом?
Вообще-то говоря, если б не Борис, я, наверное, тоже покорился судьбе. Его присутствие как-то мобилизует, из таких, как он, получаются офицеры, что отстреливаются до последнего патрона. Вполне могу представить Бориса, скажем, среди последних защитников Крыма от орд Фрунзе и Миронова — тех, что отбивались, стоя по горло в ледяной ноябрьской воде. Поэтому именно Борис — моя правая рука, без которой мне пришлось бы туго, особенно после исчезновения руки левой — Юры Птеродактиля. Конечно, Борису далеко до Птеродактиля, у которого за плечами десяток экспедиций да еще работа у самого Слона. Но — не подведет.
Познакомились мы в лаборатории Маздона. Время от времени я забегал в гости к нашему фотографу и заставал там взъерошенного студента-химика, который регулярно прохаживался по поводу истории, историков и преподавателей истории в особенности. Мне было что ответить по адресу химиков, и беседы наши проходили очень оживленно. К Маздону забегал не только я — херсонеситы нынешние и бывшие захаживали к нему на огонек попить чайку, посмотреть новые снимки и покалякать о Херсонесе. Очевидно, наши разговоры были не столь безобидны, поскольку уже через полгода Борис заявил, что ему было бы интересно поглядеть на наши херсонесские безобразия. Эта мысль в конце концов засела в его химической башке настолько твердо, что через пару лет он действительно оказался в Херсонесе.
Десять лет назад, когда для меня Херсонес был еще чем-то новым, все время, проведенное в электричке, уходило на созерцание заоконных видов. Действительно, для новичков тут есть что посмотреть, но мы с Борисом уже давно не новички, так что незачем в окно пялиться. «Дурак», правда, дело дурацкое, куда полезнее достать карандаш… Интересно, разберу ли я свою стенографию?
Рабочая тетрадь. Обратная сторона. С. 3—4.
…Естественно, скифская версия повествует о полном и окончательном разгроме агрессора, спасение которого от гибели объясняется лишь недальновидностью и своекорыстными интересами греков, сопровождавших Дария в походе. В итоге следует очередная вендетта, на этот раз скифская — «ишкуза» мстили местным коллаборационистам.
Этот рассказ поневоле вызывает желание совместить его с подлинными географическими и археологическими реалиями Украины. Подобных расшифровок, в том числе попыток нанести события войны на карту, имеется множество, некоторые из них поистине виртуозны. Правда, их достоверность едва ли выше, чем у попыток найти точное место боя Ильи Муромца с Соловьем-разбойником, Одихмантъевым сыном, или разобраться в событиях Второй мировой войны по советской исторической литературе.
Примечательно, что другие античные авторы представляли себе скифо-персидскую войну совершенно иначе. Достаточно вспомнить сухого реалиста Страбона, который вообще не считал, что персы продвинулись в глубь скифской территории сколь-нибудъ далеко.
В подобных случаях в первую очередь хотелось бы выслушать противоположную сторону. Мнение царя Дария сохранилось: он без малейших колебаний зачисляет «заморских саков» («сака парандрайя») в число покоренных народов. В своей победе он не сомневался…
Борису скучно, и призрак «дурака» вновь начинает заглядывать через плечо. Отмахиваюсь — равно как от попытки завести экстрасенсорную шарманку. Экстрасенс из него приблизительно такой же, как из меня. Правда, Великий Шаман Паниковский, наш херсонесский гуру, пытался учить, да так и не выучил. Насморк вылечить — еще куда ни шло, а вот стену найти под метром суглинка… С Паниковским, может, и вышло бы чего, да где он теперь? То ли женился, то ли вообще пропал.
Так что лучше подумаем о ближайших планах. Приказ вождя ясен — ключи добыть, коменданта задержать. Ну, коменданта, а точнее, комендантшу Олю задержать не составит труда, а вот сараи… Это уже нечто из Геракловых подвигов.
Самое обидное, что эти три дрянных сарая с бетонным полом и выбитыми оконными стеклами давно записаны за нами. Так-то оно, конечно, так. Но ведь это Херсонес!
Везде своя власть. В Херзаповеднике (или Хермузее, это кому как больше нравится) таковая тоже имеется — директор, бывший партийный функционер, которому положено разбираться во всем, даже в археологии. Но в нынешнем Херсонесе у него столько же влияния, сколько в древнем у архонта-базилея, так сказать, и. о. царя. Нет, он вообще-то старшой, но негоже старшому самому решать вопросы. Для этого ему положены аж три заместителя, каждый чем-то занимается, но все же и эта власть слишком высокая. С ними надо решать вопросы глобальные, но таких у нас бывает мало, разве что один вопрос за сезон. А вот сараи… И тут начинается реальная власть — комендантша Оля. Люди свежие, Херсонеса не знающие, и вправду подумают, что ежели директор, скажем, о сараях бумагу подписал, то комендантша ну прямо-таки обязана эти сараи выделить. В общем, обязана, конечно, но… Но есть еще истинный хозяин всей этой грандиозной свалки, именуемой Хермузеем.
Гнус.
Гнусу надо посвящать.оды — или трагедии. Не в прозе его воспевать! Борис, записывающий наши херсонесские байки, назвал его императором Гнусом Первым. Эх, Херсонес, Херсонес, не везет тебе на владык!..
…Гнусен, отвратен, омерзителен, отвратителен, пятно на рубашке, бельмо на глазу, позор Херсонеса, надменен, нахален, лжив, труслив, подл… Тресни хер-сонесская скала, поглоти урода!..
Рабочая тетрадь. Обратная сторона. С. 4.
…Но даже если принять за основу скифскую версию событий, изложенную Геродотом, то сквозь былинный тон проступают вполне прозаические обстоятельства.
Скифия оказалась не готова к войне. В политическом плане далеко не все союзники выдержали это испытание. Агафирсы, невры, андрофаги, меланхлены, а также тавры, не прислали своих войск, мотивировав это нежеланием участвовать в конфликте.
Очевидно, сработал предлог, выдвинутый Дарием, — скифские союзники не собирались участвовать в сведении давних счетов между скифами и персами. В результате вся северная и западная часть Великой Скифии сохраняла нейтралитет. Собственно скифских войск оказалось недостаточно, чтобы принять открытое сражение.
Тактика «заманивания» не была такой уж выгодной для скифов. Она вела к опустошению страны, вдобавок не помешала персам проникнуть достаточно далеко в глубь Скифии, сжечь какое-то деревянное укрепление и вызвать паническое бегство нейтральных меланхленов, андрофагов и невров…
На севастопольском вокзале бредем сквозь толпу к площади, где обычно можно поймать сговорчивого частника. Повезло! Нам в Херсонес. Да, прямо к воротам. Да, археологи… А как с куревом? Спасибо, у нас тоже.