Я звоню домой. К телефону никто не подходит. Я звоню папе на работу. Там его ждут и спрашивают, что с ним. Тогда я звоню в милицию, по ноль два. Дежурному. Никто ничего не слышал и не видел. Меня спрашивают адрес, имя, фамилию, номер телефоне. Я кладу трубку.
— Ирка!
— Что?
— Можно, я ванну приму?
— А почему нет?
— А переодеться нет?
Кожухова в недоумении и заинтригована.
— А баксы-то как?
— Я тебе комиссионные отстегну. Только помоги мне.
Я долго лежу в ванне. Шампуней у Кожуховой в избытке. Все, что по телевизору показывают. Пробую разные и потом долго не могу промыть волосы. Сильная вещь шампунь из телевизора.
Пока подсыхает мое бельецо на батарее, я сижу в Иркином халате, смотрю телевизор, чай пью.
— А как ты в казино попала?
— Мужик один знакомый привел.
— Какой?
— Помнишь, немцы приезжали завод покупать?
— Ну? Так он немец?
— Нет. Наш. Переводчик. Он тогда телефон взял, а сейчас приехал, позвонил.
— У вас чего было?
— Нет. Не успели.
— А ты вообще-то?..
— В прошлом году. На каникулах, — продолжаю я врать.
— Расскажи.
— Курсант из псковских десантников.
— Их там всем приемам любви учат. Чтобы на операции не облажались. Спецназ.
— На какой операции?
— На специальной. Он мне все рассказывал. Там у них в училище группа особая есть. Языки учат, манеры. Чтобы обольстить где-нибудь в Хорватии женщину из аппарата ООН и секреты выведать.
— И как?
— Классно. Все показал.
— И… как это — «все»?
— Ну все совершенно.
— И ты согласилась?
— Попробуй не согласись. Они гипнозом владеют.
— И что — тебя тоже?
— Нет. Я сама. Чтобы все помнить.
Потом я опять набираю телефон свой домашний, и на последней цифре палец срывается. Значит, кто-то не велит мне набирать. Что-то смутно припоминаю про определители номера. Действительно. Те, кто роется в квартире моей и Дяди Вани, запросто вмиг узнают, откуда я звоню. Вот она, польза от триллеров. И то, что мне нужно квартиру эту покидать, понятно. Попала девочка в историю. И папа где? Нет папы.
«Жизнь твоя столь нелепо прожита, что смешна, как грязный старик, поющий Интернационал». Франк Венай. И не с кем мне больше поговорить в этом городке о Франции. Дядя Ваня где? Нет Дяди Вани. Тем временем мое белье подсохло. Можно переодеваться и собираться в путь.
Кожухова мне дает куртку. Обещаю завтра вернуть. Еще она мне дает пятьдесят рублей. Ведь теперь мы с ней богаты. Вот заберу баксы и отстегну ей, сколько не жалко.
— Анька, ты мне сколько дашь?
— Ну, баксов пятьдесят.
— Шутишь?
— Ладно. Сто.
— А когда?
— Сказано, завтра — значит, завтра. Что у нас утром?
— Математика.
— Вот и хорошо. Будет что подсчитать.
Куда теперь идти, я просто не знаю. Звоню из автомата домой. И, кажется, я права. Двойной зуммер идет. Вначале одного тона, потом другого. Я быстро ухожу от телефонной будки. Смотрю из магазина углового, как подлетает легковушка светлая, выскакивают добры молодцы, туда-сюда. И нет никого. Тогда я вовсе наглею. Звоню опять из этой же будки в квартиру Дяди Вани. На этот раз трубку берут и проникновенным голосом:
— Да?
Я испытываю большой соблазн сказать кое-что в рифму, но просто убегаю. Понимаю, что сейчас совершила глупость глупую, но нужно же что-то делать. Теперь квартал, несомненно, прочесывают основательнее. Но я совсем в другом месте. Мне не хочется думать, что нет больше ни Дяди Вани, ни папы. И я решаюсь еще на один эксперимент. Есть у дорогого учителя друг. Появился он совсем неожиданно, поэтому из школы навести на него, наверное, не могли. Адрес я знаю, а вот телефон нет. Придется идти сдаваться.
На мой звонок долго никто не реагирует. Потом, после того как я бью то спартаковский ритм, то просто азбуку Морзе нечитаемую и скребусь в дверь, меня спрашивают: «Кто?»
Наконец дверь открылась. Тетка незнакомая, некрасивая и решительная. Взгляд удава.
— Игорь Михайлович не у вас?
— Кто?
— Учитель. Латинист.
— Славка! — Тетка оборачивается и кричит в глубь квартиры. Через некоторое время появляется Славка, друг дяди Вани.
— Извините, Игорь Михайлович не у вас?
— У нас. А в чем дело?
— Он мне нужен. Вы его или позовите, или дайте войти.
— Входи, девочка.
— Спасибо.
Славик явно нетрезв, тогда понятно, откуда злость у его половины. Значит, они с Игорем Михайловичем приняли с устатка. Обстоятельства располагают.