— У! У-у! — что должно было обозначать: «Молодой человек!
Стыдитесь применять физические методы воздействия на детей!», если бы Зойка была знакома с педагогикой в объеме институтского курса. Но с педагогикой она не была знакома, и, может быть, именно поэтому ей стало немного страшно: значит, это существо с оттопыренными ушами, белесыми глазками, мокрым носом, желтыми веснушками на этом носу и с грязноватыми руками, которые больно бьются, обладает какой-то властью над ней, и, значит, его надо слушаться! Зойка засопела, и в ее маленьком мозгу созрела неясная мыслишка о появлении в ее жизни еще одного тирана. Чтобы проверить эту догадку, она сказала робко: — Ням-ням-ням!
— Сейчас! — сказал Генка покровительственно и стал приговаривать как это всегда делала мать, чтобы занять внимание дочери, шаря всюду насчет съестного: — Вот мы сейчас найдем с тобой ням-ням! A-а! Тут и картошечка есть — еще теплая! С постным маслом, Зоечка. Сейчас мы с тобой пошамаем, доченька! — Он сунул цельную рассыпчатую картофелину в свой большой рот и захлопнул его. Вкусно! Зойка наклонила голову и по-воробьиному заглянула Генке в рот. — Ш-щас! — промычал Генка и щедрой рукой протянул сестренке такую же картофелину, умакнув ее предварительно в масло на донышке кастрюли…
— Ну-ук! — отозвалась Зойка и зачавкала, судорожно сжимая картошку тонкими, будто обезьяньими, лапками-ручками. — Ма-а!
— То-то! — пробурчал Генка. — Со мной не пропадешь, понимаешь?
Авторитет его был утвержден прочно. Все остальное было легче, как и во всяком деле, когда даны все необходимые установки человеком, имеющим на то формальные полномочия.
Глава пятая
МАРТ — АПРЕЛЬ. ДЕНЬ
Пробив дорогу автоколонне, танк повел ее, уже по льду реки, до самого затона, до барж, которые предстояло разгружать, развернулся, пошел утюжить снег, подняв свой отвал вверх, и скоро на этом месте образовалась площадка для высадки людей. Танк остановился. Командир вылез на траки, спрыгнул на землю, постоял немного, отдыхая и наслаждаясь свежим воздухом после бензинного перегара, которым дышал в танке, закурил. Водитель и стрелок-радист тоже вылезли.
Они разглядывали приехавших, дымя папиросками и разговаривая между собою с усмешками — разговор, видно, шел мужской. Основания для этого были достаточные — большинство участников воскресника женщины, девушки. У танкистов заблестели глаза. Они не возражали против таких «учений, приближенных к действиям в боевой обстановке», когда можно было поговорить с девушками — выбирай по вкусу! — а может, и познакомиться по-хорошему, надолго… Фрося, вдруг чего-то осмелев, держа в одной руке лопату, а другой — подругу под руку, подскочила к танкистам:
— Кому лопатку, защитники родины? Легкая, забористая!..
Радист-стрелок докурил папироску, кинул в снег, придавил валенком и отозвался:
— Что забористая — сразу видно! Да только нам этот инструмент — не с руки!
И хотя в том, что он сказал, не было ничего смешного, танкисты — с ними и старший лейтенант, командир танка, — дружно рассмеялись, рассмеялась и Фрося, обрадованная вниманием. Но все танкисты уже уставились на Зину, едва разглядели ее. А не разглядеть ее было нельзя — пыжиковая шапка на ней, предмет зависти всех сотрудников, надетая чуть-чуть набок, была ей к лицу и ворсом своим только оттеняла длинные, изогнутые ресницы, щеки розовели нежным, топким румянцем, полные губы, в меру подкрашенные, так и манили глаза. Ладная курточка с поясом выгодно показывала ее стройную фигуру. И даже фетровые валеночки без единой складочки, по ноге, казались нарядными, хотя и не были новыми. На свои цветастые варежки какой-то хитрой вязки она успела натянуть грубые рабочие голицы, но и они на руках Зины выглядели какими-то не такими, как на других. Своим немигающим взглядом Зина обвела танкистов, чуть задержавшись на старшем лейтенанте, отчего тот так и зарделся. Водитель по-простецки, простодушно щелкнул языком и сказал:
— Ну и краля! Вот это да!..
Зина спокойно — ее давно уже не удивляли и не смущали восхищенные взгляды мужчин — спросила:
— С нами будете на воскреснике?
Командир вздохнул с невольным сожалением, хотя до этой минуты только и думал о том, чтобы поскорее вернуться домой, — его задание было выполнено, и он уже предвкушал прогулку в город после пустякового «разбора прошедших учений»:
— К сожалению, в девять ноль-ноль надо быть в расположении части. Служба!..