Женщина, ругаясь, продолжала собирать огурцы, другие люди тоже поднимали упавшие сумки и успокаивали плачущих детей. Внезапно ожило радио: "Граждане пассажиры, в связи с техническими неполадками поезд временно дальше не пойдет. Просьба сохранять спокойствие и оставаться на местах".
- Ну е-мое, - обозлилась тетка с огурцами, - ну вечно у них хренотень выходит, то электрички поменяют, то кассу на платформе закроют, а теперь сиди тут на жаре, парься!
Остальные тоже шумно выражали недовольство, кое-кто из младенцев продолжал плакать, а у мужика, сидевшего через сиденье от меня, душераздирающе орала спрятанная в сумку кошка.
Я прислонилась лбом к стеклу и тупо разглядывала суетящиеся за окном фигуры. Всегда сажусь в первый вагон, тогда, приехав в Москву, не надо пилить через весь вокзал к метро.
Несколько железнодорожников в синих рубашках нервно сновали туда-сюда, потом послышался вой сирены. Я подняла глаза чуть вверх и увидела, что на косогоре, там, где проходит шоссе, остановилась "Скорая помощь". Спуститься к железнодорожному .полотну она не могла, поэтому медики просто вытащили носилки и пошли к электричке пешком. Минут через пять они вновь возникли перед моими глазами. На этот раз на носилках лежало нечто, прикрытое серым пледом. С видимым трудом врачи полезли вверх.
- Во, видели идиота! - в сердцах вскричала "огуречница". - Нажрался и под поезд угодил! А людям теперь сидеть на солнцепеке.
- Обычное дело, - подхватила до сих пор молчавшая тетка в ярко-красном костюме, - нашим мужикам только бы зенки залить, а там им море по колено. Эх, жаль, мой около железки не ходит, вот повезло же кому-то, избавилась от алкаша.
- Ох, и злые вы, бабы, - вздохнул дедок, - потому мужья у вас и пьют! И не мужик вовсе под поезд угодил, а женщина.
- Это ты с чего решил? - поинтересовалась тетка с огурцами.
- А вот, глянь, вещички несут. Я опять посмотрела в окно и увидела, что один из мужиков в синей рубашке держит в руках элегантную ярко-зеленую летнюю сумочку и такого же цвета босоножки.
- Бросилась, - уточнил парень на соседней скамейке, - от несчастной любви.
- Ну и дура, - вспылила баба, наконец-то собравшая все огурцы, - дура распоследняя. Хочешь с собой покончить, сигай себе из окошка дома или повесься в ванной, ну чего, спрашивается, другим-то мешать? Меня вон внук на платформе ждет, извелся небось весь из-за дуры!.
- У тебя, поди, камни в желчном пузыре и язва желудка, - парировал дед.
- Это почему?
- Злая очень.
- Ах ты, старый пень! - взвизгнула бабиша.
Я закрыла глаза и постаралась отключиться, чтобы не слушать их перебранку. Внезапно поезд дернулся и покатил вперед.
Поход по лоткам пришлось отложить ,"а вечер. Инструктор уже ждал меня. Довольно ловко тронувшись с места, я бойко порулила по площадке.
- Ну, видала, - довольно сказал учитель, - теперь выезжай на улицу.
- Как? Там же полно автомобилей! Парень посмотрел на меня, потом хмыкнул:
- Ясное дело, поток идет, а ты что. думаешь ездить только, когда никого не будет? Тогда кататься тебе по двору, сейчас движение даже ночью не прео кращается!
- Страшно!
- Давай, давай, - велел учитель.
Вцепившись в руль, я выехала на магистраль и мигом покрылась липким потом. Повсюду тут и там неслись "Жигули" и иномарки. Машины проскакивали буквально в сантиметре от той, где сидела я. Ноги начали предательски подрагивать.
- Не бойсь, у меня тоже педали, - хихикнул инструктор, - вперед и с песней.
Навалившись на руль, я выползла из-за троллейбуса, и тут загорелся красный свет.
- Делать-го чего?
- Ясное дело, останавливаться.
Я лихорадочно вглядывалась в светофор, вспыхнул зеленый, ноги машинально выполнили действия: сцепление, газ, рука ухватилась за рычаг скоростей, "жигуленок" подпрыгнул и встал.
- Давай еще раз, не тушуйся, спокойненько. Я задвигала ногами, опять облом. Сзади загудели. Инструктор высунулся и заорал:
- Ну чего визжишь? Не видишь знак - ученик за рулем, объезжай!
Река машин начала обтекать несчастный, не желавший двигаться с места "жигуль". Я почувствовала, как в душе поднимает голову комплекс неполноценности. На водительских местах бойко проносившихся машин сидели мужчины, женщины, старики, старухи, подростки, чуть старше по виду Кирюши и Лизы... Они все научились прекрасно ездить, и только я потной, липкой рукой никак не могла воткнуть на нужное место ручку переключателя скоростей. Из глаз хлынули слезы. Вдруг непослушный конь плавно поехал вперед.
- Нечего сопли распускать, - приказал инструктор, - спускайся на набережную да не забудь включить сигнал...
Спустя два часа я попыталась вылезти из-за руля. Не тут-то было. Ноги не хотели слушаться, спину ломило, а руки словно судорога свела.
Увидев мои мученья, инструктор вздохнул:
- Нечего так переживать, никто с первого раза Шумахером не стал, все, когда на дорогу впервые выезжали, балдели.
- И вы?
- А то, - засмеялся парень, - чуть не умер, не расстраивайся. Еще лучше всех поедешь.
Слегка ободренная его словами, я выпала на тротуар, доковыляла до метро и стата разглядывать лотки, хозяева которых уже складывали товар.
До Алябьева я добралась около десяти и побежала через лес, тихо радуясь, что июнь - месяц самых длинных, светлых ночей.
- Лампа! - завопил Кирюшка. - Тебе тетка обзвонилась!
- Какая? - отдуваясь, спросила я, ставя на стол почти неподъемную сумку.
- Имя такое смешное, - влезла Лиза, - Ребекка. Раз десять спрашивала: "А где ваша мама? Ну когда же она придет?",
- Разбирайте пакеты, - велела я, - только аккуратно, там фрукты.
Пока дети рылись в торбе, я набрала номер Славиных.
- Немедленно идите сюда, - тихо сказала Ребекка, - все собрались.
- Что случилось?
Но девушка уже отсоединилась.
- Лампуша, чего делать с клубникой? - донеслось с террасы.
- Съесть, - ответила я, быстро меняя насквозь пропотевшую футболку на свежую.
- Она помялась.
- Отдайте мопсам.
- Да тут много.
- Сами придумайте!
- Нет уж, иди сюда.
Я помедлила секунду и вылезла в окно. Если я пойду через террасу, дети мигом привяжутся: куда, зачем, мой клубнику. Вообше-то, я их понимаю, никому неохота отковыривать от сочных ягод зеленую плодоножку.