У гаража я взяла Лизин велосипед и бодро покатила по узенькой тропинке: на колесах быстрей, чем на ногах.
Славинский особняк походил на гигантский корабль, роскошный теплоход, сияющий огнями. Я прошла сквозь холл и оказалась в большой комнате с накрытым столом. Ребекка, стоявшая у буфета, радостно воскликнула:
- Ну, дорогая, как хорошо, что ты все-таки зашла!
Очевидно, она была отличной актрисой, потому что дальнейший ее монолог звучал искренне и не фальшиво.
- Представь, Нора... - повернулась девушка к женщине, сидящей в кресле.
Я сразу узнала тетку, устроившую скандал на похоронах из-за венка. Только на этот раз вместо строгого черного костюма на ней было ярко-желтое летнее платье с глубоким вырезом, открывающим аппетитную, высокую грудь с круглой коричневой родинкой. Несмотря на четырех более чем взрослых детей, Нора сохранила идеальные формы, тонкую талию и девическую шею. Лицо ее, подозрительно гладкое для женщины, отметившей пятидесятилетие, покрывал ровный слой косметики, выразительные карие глаза, широко распахнутые, излучали дружелюбие. Волосы золотисто-каштанового тона были пострижены самым модным образом - сзади спускались на шею, а по бокам и на макушке топорщились неровными прядками.
- Представь, Нора, - продолжала Ребекка, - иду на днях в наш магазин и вижу Лампу. Нора подняла брови.
- Тут теперь торгуют электроприборами? Ребекка засмеялась:
- О нет, знакомься, Евлампия, дочь академика Романова, музыкант, арфистка, мы ее Лампой зовем.
- Здравствуйте, - прочирикала Нора и протянула мне тонкую руку с узкой ладонью, - очень приятно. Ваше лицо мне знакомо, наверное, видела вас по телевизору.
- Ну подумай, как интересно, - неслась дальше Ребекка, - мы не встречались со студенческих лет, я и не знала, что у Лампы туг дача. Словом, захожу за сигаретами, ба, Романова!
- И где ваш дом расположен? - поинтересовалась Нора.
- В старом поселке, на Фруктовой улице.
- Там огромные участки, - вздохнула Нора.
- Гигантские, - подтвердила я.
- Земля теперь капитал, - донеслось из угла.
- Знакомься, - продолжала Ребекка, - Аня, наша приятельница.
- Скорее родственница, - хмыкнула женщина, - причем близкая.
Я внимательно посмотрела на бывшую любовницу Славина. Худенькая, высокая, светловолосая, но с темными глазами, скорей всего, шевелюра просто крашеная. Академика, очевидно, тянуло на стройных дам, он не бьш любителем гигантских задниц и объемистых бедер.
В ту же секунду со двора донесся гудок.
- Это Николя, - обрадовалась Нора.
- Брат приехал, - пояснила Ребекка, - помнишь его?
Я старательно подыграла:
- Видела пару раз, ужасно давно, у тебя вроде три брата?
- Точно, - улыбнулась Ребекка.
В комнату вошел полный мужчина. Я видела Славина только на фото, но сразу поняла, что старший сын похож на отца чрезвычайно: то же круглое лицо, рот с опущенными вниз уголками, идеальной формы нос и довольно обширная лысина. К шестидесяти годам Николай, или, как зовет его Нора, Николя, потеряет остатки волос.
- Где ужин? Всем привет, - сказал вошедший.
- В такую погоду неохота думать о жратве, - резко парировала Аня.
- Ну это вам, хрупким дамам, - ухмыльнулся Николай, - а мне подавай мясо, желательно побольше, с жареной картошкой.
- Фу, - отозвалась Аня, - меня тошнит при одной мысли о говядине!
- Так тебя никто и не заставляет есть, - веселился Николай.
- Знакомься, Коленька, - прощебетала Ребекка, - одна из моих лучших подруг, Лампа.
- Очень приятно, Николай, - сказал мужчина и пожал мою руку.
Минут десять все говорили о жаре, потом перебрались на здоровье...
- Где Лика? - спросила неожиданно Нора. - Право, могла и спуститься, просто неприлично.
- Ей было с утра плохо, - тихо сказала Ребекка, - она после завтрака опять легла. Впрочем, я уходила на несколько часов не видела, когда она вернулась. Она очень переживает!
- Наша чувствительная, - фыркнула Аня, - посмотрим, как скоро Лика вновь выскочит замуж, попомните мое слово, и года не пройдет. Не похожа она на безутешную вдову, совсем не похожа!
- Как тебе не стыдно, Нюша, - раздался тихий, ио четкий голос из самого дальнего угла, где угадывались очертания кресла.
В гостиной горели только два торшера и бра над диваном, лицо и фигура женщины, укорявшей Аню, тонули в темноте.
- Ой, Тамара, не строй из себя святую, - отмахнулась Аня, - сразу было понятно, что наша Ликочка из зубастеньких. Глаза в пол, губки бантиком, а Славой вертела так, как нам и не снилось. Я-то ее давно раскусила.
- Прекрати, - продолжала Тамара, - противно слушать.
- Ничего, ничего, небось в последний раз вместе собрались, - сказала Аня.
- Почему в последний? - удивилась Нора.
- Потому что веселая вдова через полгода вступит в права наследства и продаст этот дом, - припечатала Аня, - и вообще, она нас всех терпеть не может, изображала гостеприимство только ради Славы. Вот, смотрите, сегодня даже не спустилась в гостиную, наверное, решила, что хватит ломать комедию.
- Лике плохо, - ледяным голосом заявила Ребекка, - она плакала всю ночь, утром давление за сто шестьдесят подскочило.
- Ну и что? - удивилась Нора. - Мы все страдаем, но не привлекаем к себе внимания. Истинная скорбь тиха и безгласна.
Закончив тираду, она быстрым движением поправила идеально уложенные волосы и глянула в большое зеркало, висевшее между буфетом и шкафом с посудой.
- Лике есть о чем плакать, - не успокаивалась Аня, - больше не получится по две шубы за сезон менять, придется старые донашивать. Хотя ей до конца жизни хватит.
- Да уж, - вздохнула Нора и быстро добавила: - Но дом мой, так обещал муж.
- Завешание-то еще не читалщ - встряла Аня, - Слава небось всех не обидел...
Ребекка быстро попыталась перевести разговор в другое русло:
- Ужин подавать?
- А когда сообщат Славину последнюю волю? - не сдавалась Нора.
- Так, - громко сказал Николай, - автоответчик-то переполнен, вон красная лампа горит, разводите турусы на колесах, лучше бы прослушали, вдруг важное чего.
Он быстро подошел к телефону и нажал черную кнопочку. По комнате разнесся шорох, потом издалека послышался высокий, почти детский голос:
"Дорогие мои, простите, но жить с сознанием того, что являюсь убийцей, я не могла..."