Однако дальнейшее пребывание в квартире порядком действовало мне на нервы. За окнами сгустилась тьма, а я по-прежнему бродил по гостиной, сгребая в кучу осколки стекла и фарфора. Во всей квартире горела одна-единственная лампочка, а запасных у меня не было. Я зажег свечи, которые мне посчастливилось отыскать под кухонной мойкой, однако атмосфера от этого стала еще более жуткой. Как знать, возможно, Спанки специально хотел заставить меня усомниться в собственной умственной полноценности. Ну что ж, в таком случае это ему удалось.
Ситуация, в которой я очутился, казалась мне абсурдной, невыносимой и совершенно безысходной. По остававшемуся в квартире единственному исправному телефону я позвонил Cape - она ответила, однако, едва услышав мой голос, тут же повесила трубку.
Покопавшись в груде деревянных обломков и осколков стекла - все, что осталось от моего великолепного бара, - я обнаружил целую и даже нераспечатанную бутылку "Столичной", принес из ванной кружку для полоскания рта и налил себе изрядную дозу. В последние дни я, словно сумасшедший, постоянно разговаривал сам с собой, то и дело что-то бормоча себе под нос. Остановившись у разбитого окна, я посмотрел на улицу, где ходили люди, сновали машины, и внезапно ощутил потребность выйти, оказаться как можно дальше от удушающей атмосферы этой квартиры. На улице я сел в автобус и поехал в сторону реки, чтобы спокойно все обдумать.
"По крайней мере, хотя бы ненадолго побуду наедине с самим собой", подумал я.
Дойдя до моста Ватерлоо, я по каменным ступенькам спустился на набережную. Я брел без какой-то определенной цели, мысленно отмечая про себя выплывающие из темноты и снова растворяющиеся в ней скамейки для отдыха прохожих и колышущиеся на ветру ветви деревьев, сквозь которые пробивался свет уличных фонарей. Я шагал в полном одиночестве, вокруг не было ни души. В вечернее время люди почему-то избегали прогулок в этих местах, хотя их безопасности, в сущности, ничто не угрожало. Я уже собирался было присесть на одну из скамей, когда внезапно почувствовал, как волосы у меня на затылке встают дыбом - на подернутой рябью поверхности реки я узрел нечто зловещее, разрушительное.
Потрясенный, я вдруг понял, что на протяжении всего пути от самой квартиры меня преследует всенарастающий страх перед Спанки, который теперь буквально пронизывал собой весь окружавший меня мир. Прежде я сотни раз бывал на набережной и всегда считал ее довольно спокойным и приятным местом, однако сейчас меня словно окутывала какая-то ядовитая пелена.
Над рекой стоял густой запах мускуса, хотя я и не мог с уверенностью сказать, была ли причиной тому затхлая вода Темзы, или же Спанки решил в очередной раз сыграть со мной злую шутку. Но насколько реальными были мои ощущения или они всего лишь плод моего больного воображения? Я уже просто не мог стоять рядом с облюбованной скамейкой и двинулся дальше, все более явственно ощущая, как с каждым новым порывом ветра во мне нарастает чувство смутной тревоги.
Меня буквально переполняло ошеломляющее дыхание близкой смерти; мертвецы были здесь, там, всюду, зловонными глыбами вздымаясь на приливной волне, выползая из-под деревьев и кустов, подкарауливая меня в сумраке аллей. Буквально каждой клеточкой своего организма я ощущал их смердящий запах. Не в силах более противостоять обуявшей меня жуткой панике, я бросился бежать, кляня себя на чем свет стоит за то, что вообще решил отправиться сюда. Больше всего мне сейчас нужны были свет и приятный комфорт переполненного людьми помещения.
В конце моста я набрел на индийский ресторан с запотевшими окнами, а вырывавшийся из него едкий аромат карри все же отчасти заглушил преследовавшую меня омерзительную вонь смерти. В ресторане было полно людей, однако мне удалось отыскать свободный столик. Сейчас я уже толком и не помню, что именно заказал тогда - кажется, креветки, баранину, еще какие-то знакомые блюда. Главное же заключалось в другом: здесь я чувствовал себя в безопасности. Неподалеку от меня сидела пара бизнесменов, которые пили пиво и оглушительно хохотали над собственными шутками. В обычной ситуации я и минуты не просидел бы рядом с этими незнакомыми мне людьми, однако в тот вечер я взирал на них с благодарностью, поскольку в их окружении все снова начинало казаться привычным и обыденным.
Официант принес горячий хлеб и какое-то блюдо из цыпленка со специями и ароматным рисом. Сидевшая у меня за спиной явно подвыпившая девица толкнула стол, уронила бокал с вином и громко расхохоталась. Я поймал себя на мысли, что тоже улыбаюсь ей, явно испытывая удовольствие от столь банальной, даже нелепой ситуации.
- Так вот до чего ты докатился!
Спанки стоял возле моего столика, упираясь в него кончиками пальцев и осуждающим взглядом окидывал шумных посетителей ресторана. Я сделал вид, что не замечаю его, и продолжал сидеть, уткнувшись в тарелку и моля Бога лишь о том; чтобы он сгинул прочь с моих глаз.
- Не много же тебе понадобилось времени, чтобы вернуться к своим плебейским привычкам! Как видно, попытки обучить тебя чему-либо вообще были пустой тратой времени. Кстати, ты случайно не видел, в каком состоянии у них находится кухня?
- Оставь меня в... - До меня вдруг дошло, что эти слова я произношу вслух. - Оставь меня в покое, хорошо?
Спанки взял вилку и, поднеся к свету, принялся осматривать ее, одновременно соскребая ногтем остатки засохшей пищи.
- Возможно, так и придется сделать, если ты и впредь будешь столоваться в подобных заведениях. Посмотрел бы ты, что творится в данный момент в животах всей этой публики! Да и у тебя тоже видок весьма неважнецкий, ты это знаешь?
- Так ли уж это удивительно после всех тех пакостей, которые ты мне устроил? Ну что тебе нужно?
- Мартин, ты и сам это прекрасно знаешь.
- Ты поможешь захватить мое тело. Это противоречит моим религиозным убеждениям.
- Дружище, ты можешь изменить свои религиозные воззрения в соответствии с собственным вкусом. Однако факт остается фактом: ты должен вернуть долг, причем в течение ближайших трех дней.
Я бросил вилку на стол и оттолкнул от себя тарелку - пища вдруг показалась мне противной, более того - омерзительной.
- А почему ты просто не убьешь меня и не покончишь со всей этой канителью? Ну, сделай это сейчас, прямо здесь.
- Поверь, Мартин, меньше всего на свете мне хотелось бы твоей смерти. Однако процесс уже вышел из-под моего контроля. Итак, либо в течение этих трех дней ты полностью подчинишься мне, либо произойдет кровавая трагедия, причем огромных масштабов, ответственность за которую - вплоть до того момента, когда тебя самого настигнет не менее ужасная смерть, - будет лежать на тебе одном- С учетом твоей вновь прорезавшейся страсти ко всякого рода забегаловкам, я сделаю так, что ты с автоматом в руках зайдешь в "Макдональдс", причем сделаешь это в один из тех дней, когда они устраивают бесплатные обеды для детворы.
Он глянул на часы.
- Ну, мне пора. Надо уладить еще кое-какие дела. Кстати, как у тебя с головой? Не испытываешь никаких проблем по части восприятия реальности? А то мне всегда казалось, что люди склонны излишне переоценивать роль этого феномена - реальности. И вообще считаю, что мечтателям живется намного легче, чем прагматикам, особенно в наше время. Девяностые годы прошлого столетия не идут ни в какое сравнение с эрой, отмеченной рождением Уильяма Бомона. Разумеется, бедные тогда были еще беднее, зато в духовном отношении являлись намного богаче. Сегодня же даже самый последний нищий обут-одет, но как дурно воспитан! Мы живем в какую-то ужасную эру мелких банкротов, единственное преимущество которой заключается в том, что любой человек может вести себя как угодно безвкусно и никто даже не обратит на это ни малейшего внимания. Ну да ладно, мне и в самом деле пора. Но что бы ты ни делал, постарайся не терять разум.
Проявив редкостную для него сдержанность, Спанки покинул ресторан. Глядя ему вслед, я увидел оставляемые им следы. Кровавые.