— Алиска, понимаешь? Именно с подругой, а не с другом. А остров необитаемый потому, что не хочет афишировать свою ориентацию, а, может, еще до конца не определилась. Знаешь, на меня тоже девушки западали. Смешная история случилась на даче одного из олигархов, когда там устроили арт-тусовку. Ну, как водится, девок шикарных нагнали немеряно в дополнение к картинкам, чтобы богатенькие мальчики не скучали. Моих работ там было три. Все с «обнаженкой» женской, очень чувственной. На одной из них две девушки, поливающие друг дружку из леечек. Кожа у девочек алебастровая, светится изнутри, а струйки тонкие, прозрачные — высший класс, и стекают они по всем выпуклостям и впадинкам. Публике нравится, а одна дама прямо не отходит от полотна. Сама стильная, почти налысо стриженная, носатая. То подойдет поближе, словно клюнуть картину собралась, то отойдет подальше, присядет и смотрит, смотрит… Я не выдержала, представилась. Она на меня глянула — и аж мороз по коже: ни один мужик так на меня не смотрел. А дальше — больше. Она жила неподалеку. Домище — дворец. На девятом десятке муж её отправился на тот свет, а ей, тридцатилетней, досталось неслабое состояние. Понятно, каким был этот брак. Звали ее Лида, и пригласила она нашу тусовку к себе на обед. Уйма народу приперлась на халяву. Стол умопомрачительный — едим, пьем, а она сидит, на меня в упор смотрит. Я уже все про нее поняла, жмусь к Ми…, — Марина помнит, как запнулась, чуть не сболтнув лишнего Мишкиной жене, но та не обратила внимания, — ну, к милому своему прижимаюсь, а она берет вишенку со стола и, как бы невзначай, бретельку, спущенную на плече, еще ниже спускает, оголив грудь с вишневым соском. Вот эти вишенки меня долбанули крепко: прямо почувствовала горячее в трусах. Помню, что вскочила, ушла бродить по саду, а уже крепко нетрезвой была. Тут-то Лида нарисовалась возле дерева. Она невероятно вкусно пахла, чем-то чайно-медовым и немного винным. Как муха, я поползла на этот запах, готовая на все, но, представь, как только ее губы потянулись к моим, все сжалось внутри. До тошноты противно стало. Не мое это. Она почувствовала и остановилась. Сказала что-то, вроде того, что наша Маша сейчас пыталась на своем ломаном. Да, мы лучше и краше мужиков, кто спорит, но без них тоска. Вот только не для Мэри. Вот увидишь, не долго нам осталось лицезреть нашу «питерскую». Как пить дать, умотает на свой «лесбийский» остров. Егорка будет скучать. Надо бы поторопиться написать ее портрет. Хорошая работа может получиться.
Марина провела пальцем по экрану айфона, быстро прогнав перед глазами коллаж жизни, слепленный из фотографий разных лет и разных мест, и нашла то, что искала — незаконченный портрет «Питерской Мэри». На нем получилось все, кроме главного — Мэри не была живой. Застывшая маска бледного, вытянутого лица, много синих теней, волосы, сплетенные с морской травой. Дурацкая идея сделать из нее современную русалочку. Это все Егоркино влияние — его детский, влюбленный взгляд. Где сейчас она, интересно? Исчезла в один день, оставив только открытку с цветочком, на которой были дежурные слова благодарности и пожеланий всяческих благ. В школе сказали, что она уехала в Африку к родителям. Скорее всего, соврала. Может, подцепил ее на крючок любви какой-нибудь рыбак или рыбачка — какая разница, и вытащил из опасного океана жизни на берег сказочного острова, где ей хорошо. Дай-то Бог.
Огонь. Наездник и Лошадь
Не согревшись под одеялом, Марина поняла, что самое время согреться изнутри какой-нибудь термоядерной смесью из рома, текилы и сока, которую тут подают в баре. В номере только и есть, что ледяные вода и пиво. Но для этого надо встать, одеться, привести себя в порядок. Не хочется… Можно, конечно, заказать коктейль в номер. Как там с погодой? Раздвинув шторы, чуть не ослепла: солнечный свет был разбрызган миллиардами капель повсюду, превращая экзотический пейзаж в драгоценность, искрящуюся алмазной крошкой. Зажмурившись поначалу, она тихонько приоткрыла глаза. Из них потекли слезы, но они сразу высыхали, испаряясь. Ливень затих, и теперь на перила балкона, как пьяные, облокотились пальмы, не в силах выпрямиться, а вот Марине, наоборот, захотелось расправить плечи и подставить лицо еще влажному ветру, который принес из ресторана запахи кофе и сдобы. Впервые за долгое время потянуло поесть и выпить с удовольствием. Не заморачиваясь по поводу нижнего белья, набросила на голое тело легкий, цветастый сарафан, закрывающий ноги почти до пят, прихватила шляпу и спустилась в ресторан.