Катилина подался вперед, опершись руками о столешницу.
— Может, Красс, как портовая шлюха, сам задрал юбочку? Он не рассчитал последствий, в которые вылились его дела, — прошипел он.
— Ответь мне на один вопрос, Катилина, — попросил я.
Катилина согласно кивнул, показывая, что готов слушать.
— Чего ты хочешь? — спросил я.
Катилина напрягся, забарабанил подушечками пальцев по столешнице.
— Спартак, — прошептал он мое имя. — Нобили годами отвоевывали свое право на власть, это стоило им слез, боли и крови плебса, от страха забившегося за эти годы на самое дно. Сейчас, когда невидимая грань нарушена, когда нобили посрамлены, а плебс показал, что все еще в состоянии бороться за свои права, наружу вылезут страхи людей, помнящих, что такое ярость власть имущих и к чему она может привести. Я могу собрать тысячи людей в легионы, мы можем объявить революцию, но стоит Лукуллам подвести к Риму свои войска, стоит нобилям собраться в кулак, пригрозить, как все это многочисленное войско канет! Как только эти люди поймут, что они лишены поддержки, что некому защищать их интересы, они откажутся продолжать борьбу! Эта воистину могучая сила ничего собой не представляет сама по себе, увы, но это так, и ты испытал это на себе, Спартак.
Я помнил о печальном опыте прежнего Спартака, когда его войско восставших насчитывало около ста тысяч человек. Эта огромная, не обученная военному ремеслу толпа ничего не могла противопоставить искусным легионам, а истинные цели восстания тут же были отодвинуты на второй план. Катилина прав, с его словами тяжело не согласиться.
— Говори прямо, Луций Сергий, — заверил я.
Катилина подскочил из-за стола, зашагал по комнате. Я буквально чувствовал, как кипит энергия внутри этого человека.
— Не ты ли со своими легионами восставших громил тех, кто некогда глумился и унижал людей, вышедших на улицы сейчас? — спросил квестор. — Боюсь даже представить, чтó начнется, когда эти люди узнают, что в городе появился Спартак, готовый протянуть им руку помощи! Я хочу предложить тебе возглавить новые легионы, мёоезиец!
Предложение Луция Сергия звучало громко и пафосно, а еще смешно. Спартака в Риме боялись и ненавидели. Для римлян раб был сродни сорвавшемуся с привязи псу.
— Предлагаешь разгрести дерьмо за Крассом?
— То, что ты называешь дерьмом, Спартак, я называю желанием обездоленных, несчастных людей вернуть свои права! Плебс, вольноотпущенники, рабы, это все люди, такие же люди, которых возглавил ты три года назад! — вскричал Катилина, не в силах справиться с охватившим его возбуждением.
— Наш враг не нобиль, а римский народ, — процедил я. — Я не возглавлю тех, кто может приравнять человека к скоту.
— Глупец! Я предлагаю выстроить Рим заново! — взревел Катилина, ни на миг не собираясь отступать. С каждым словом квестор распалялся все сильнее. — Ты единственный во всем Риме, кто способен справиться с этим! — рычал Катилина. — В новом Риме не будет места рабству! Здесь не будет места долгам, неравенству… Я знаю своих врагов в лицо, и верю, что вы таковыми не являетесь, потому что у нас с вами общие цели и намерения! Мы сможем идти одной дорогой. — Луций Сергий съездил кулаком по столешнице, да так, что перевернулись чаши с вином. — Пока жив хотя бы один нобиль, не готовый отказаться от своего имущества, от знатного рода и всего, что возвышает его над остальными людьми, Рим не поднимется с колен! Вы со мной?!
Я переглянулся с ликторами.
Записки Марка Лициния Красса
Сумасшествие. Вот таким кратким, емким словом можно описать происходящее вокруг. Разруха, опустошение и хаос твортся в некогда процветающем регионе. Рабы действуют жестоко, нахраписто, не оставляя за собой ничего живого. Парализовано сообщение, отрезана логистика Лукулла, что всячески ослабляет его. Это поистине грамотный тактический ход Спартака. Тела римлян разбросаны на обочине обычно оживленной Аппиевой дороги. Область опустошена, те же, кто поселил здесь разруху, сидят в лагере на берегу реки Ауфид, неподалеку от Канн.