— Ты делал что-то для того, чтобы это прекратить?
Ганник молча указал в сторону городских стен, на изувеченные тела, подвешенные на крюки. Я нахмурился. Участь предателей оказалась незавидной. Ганник проявил себя жестоко, но вполне справедливо. Однако, если дезертирство не пресек столь жесткий шаг, значит мысль о Помпее и крахе нашего освободительного движения крепко засела в головах беглых рабов. Она пугала гораздо сильнее угрозы быть повешенным с выпотрошенными наизнанку внутренностями на копийской гарнизонной стене.
— Там все те, кого хотя бы на миг посетила мысль, о том, что наше дело может проиграть! Это лучшее наказание для такой твари, — отрезал Ганник. — Триста семнадцать изменников, из них двадцать один гладиатор, шестнадцать женщин… Остальные бежали под покровом ночи! И это те люди, которым я безгранично доверял во всем! Те, с кем я ел из одного котла, играл в кости и делился накипевшим!
— Ты отправил людей в погоню? — уточнил я, понимая, что полководцем может завладеть жажда мести.
Ганник только медленно покачал головой.
— Все верно, — я поспешил потушить вспыхнувшую в его глазах искру сомнения.
— А следовало, Спартак, отряд Берта подготовил на Ганника покушение! — вспылил один из гладиаторов конной декурии. — Центурион Берт хотел устроить переворот! Но ему удалось уйти! Он…
— Берт с его прихвостнями мертв! — перебил я. — Не называй этого мерзавца центурионом!
Глаза Ганника яростно блеснули, а рука непроизвольно потянулась к клинку. Я коротко рассказал гладиаторам о встрече с Бертом и его пехотинцами в лагере у поваленной сосны.
— Гиена! — вскричал кельт.
— Собаке — собачья смерть! — добавил гладиатор, рассказавший о покушении Берта на Гая Ганника.
— Рут знает о предательстве Утрана? — поинтересовался, взяв себя в руки, Ганник.
— Нет.
Ганник усмехнулся. Я знал, что Утран пользовался уважением и повышенным доверием Рута, не зря гопломах поставил его во главу конного отряда, да еще самого важного направления из трех.
— Вот так предать своего соплеменца, брата, с которым ты вместе отбивал от римлян родные края, а затем многие годы выступал в цирках Италии бок о бок! — кельт пренебрежительно фыркнул. — Что с ними Спартак?
Ответ на этот вопрос у каждого был свой, каждый решал — были ли оправдания для человека, предавшего боевых товарищей. У меня таких оправданий не находилось и не найдется впредь. Поэтому я не ответил.
— Как вам удалось зайти в город? — спросил я.
Ганника переглянулся с гладиаторами из декурии, улыбнулся.
— Нам открыли ворота и запустили внутрь! — сказал он.
— Как так? — я насторожился. — А римский гарнизон? Я знаю, что Красс выставил в здесь своих бойцов!
— Выставил — самодовольно хмыкнул Ганник и указал на стену, на которой висели дезертиры. — Они на противоположной стене! Там висят те, кто стал римской сучкой после встряски, устроенной жителям Копии Крассом, а также те, кого он поставил в городской гарнизон!
— Сколько их? — спросил я.
— Не приходило в голову считать этих подлецов. И ты меня не заставишь, но увесить стену хватило!
— Думаю, Красс оставил в Копии одну из своих когорт, — фыркнул один из гладиаторов. — И всю ее выдали местные с потрохами, как только узнали о приближении Гая Ганника!
Я знал, что прежний Спартак удачно штурмовал Копии прошлой осенью и разбил вблизи городских стен лагерь. Повстанцам удалось взять под контроль серебряные рудники и торговые потоки, что позволило пополнить запасы арсенала и провианта. Казалось, это должно настроить горожан категорически против повстанцев.
— Красс настроил жителей Копии против себя, — сказал Ганник. — Не мне тебе говорить, брат, чтобы у них давняя вражда с римлянами и шаткие отношения. Но в прошлый раз нам не удалось договорится с Копиии, а Красс не расценил поступок горожан и досталось копийцам больше всех в Лукании!
— Расплатились за свою прыть! Будет тебе! — хохотнул один из гладиаторов.
— Поначалу он грозился стереть Копии с лица земли, а остыв, обещал лишить город самоуправления, когда покончит с нами! — заверил Ганник.
— У горожан остался зуб на эту римскую свинью, — заверил один из гладиаторов. — Массовые казни, римские надсмотрщики, штраф, разоривший городскую казну, ну ты знаешь!
— Теперь Красс для копийцев враг номер один и они воспользуются первой попавшейся возможностью, чтобы оскалится, — подмигнул кельт.
Слова гладиаторов стали для меня приятной неожиданностью. Будучи уверен, что копийцы не подпустят нас на пушечный выстрел к воротам города, я полагал, что город придется брать силой во второй раз подряд.