Именно занимал…
Я смотрел в помутневшие, исказившиеся от боли глаза умирающего Гая Тевтония. В ответ на мой вопрос «где Красс?», он схватился за острие моего гладиуса и наделся на него, словно на шампур. Поступок следовало назвать достойным настоящего мужчины, чего нельзя сказать об остальных собравшихся тут. Несмотря на то, что нас в палатке было двое — я и Рут, а их шестеро, трибуны не захотели принять бой. Они подскочили со своих мест, попятились к другому выходу, смекнув, что охрана палатки, мертва, а те, кто сумел проникнуть в хорошо охраняемый римский лагерь, умеют держать оружие в руках. Вот только с другого выхода их уже поджидали Крат и Галант.
Началась драка. Я перехватил гладиус и бросился на застывшего у стены латиклавия, который в отличии от Гая Тевтония, разгуливавшего по палатке в тоге[1] успел облачиться в полное военное обмундирование. Голову его защищал шлем монтефортино[2], на тело был одет мускльная лорика[3], левую ногу защищал единственный понож[4], на поясе висел ремень-балтеус[5] с бронзовой накладкой. В руках трибун держал пугио. Он быстро смекнул, что на кону стоит его собственная жизнь и с трудом, но отразил мой первый выпад, нацеленный ему в горло. Следующим ударом свободной руки я врезал ему в пах. Он загнулся и жалобно застонал. Я приготовился добить поверженного врага, но боковым зрением увидел летящий в мою голову табурет, прикрылся локтем. Трибун, с которого слетел шлем, бросился к столу, на котором лежал легкий пилум[6] и запустил им в меня. Наконечник просвистел в двух пальцах от моего плеча и пилум безучастно повис в шкуре палатки. Я заметил, что трибун смотрит мне за спину.
— Прикончи его! — заверещал он.
Сзади меня вырос горе-воин, кидавший табурет, вооруженный гладиусом. Вдвоем, они попытались оттеснить меня к краю палатки, лишить маневра. Отступая, я перевернул стол, используя столешницу в качестве оборонительного заграждения. В разные стороны полетели чашки, свечи с подставками, тарелки, по полу разлилось недопитое вино. Надо признаться, эти двое знали с какой стороны держаться за меч и ничуть не порочили свои сословия всадников[7]. Единственное, о чем я сожалел сейчас, что вместо привычного боевого ножа в моих руках оказался гладиус, имевший совсем другой центр тяжести, иначе лежавший в руке, по-другому реагировавший на движения. К новому клинку следовало привыкнуть, а навыки Спартака распространялись на мышечную память со скрипом. Но где еще, как не в бою следовало приобретать новый опыт? Видя, как замешкались оба мои визави, я уперся в перевернутый стол и резко ударил по столешнице ногой, вместе со столом оттолкнув от себя одного из нападавших. Он отшатнулся, не устоял на ногах, завалился на пол, придавленный увесистым столом.
Второй по инерции отскочил ко входу. Окажись нападавший самую малость расторопнее, он бы получил шанс бежать, вызвать в палатку подмогу или, по крайней мер, сохранить себе жизнь. Однако я одним прыжком оказался у выхода и пригвоздил врага лезвием гладиуса к земле. Лорика, одетая на бедолагу на поверку оказалась совсем непрочной.
Рут точным ударом пилума раз и навсегда пресек попытки выбраться из-под стола незадачливого противника. Гопломах, разобравшийся с остальными офицерами, выпрямился и с высоко поднятым подбородком смотрел на меня, а затем провел кончиком гладиуса по своему языку. По губам, вниз к подбородку гладиатора заструилась кровь. Я знал, что последует за этим и не хотел смотреть на жестокий обычай племени, из которого был родом Рут, поэтому отвернулся.
Галант и Крат притащили корну[8], найденный в одной из соседних палаток. Я смотрел на странный изогнутый русской буквой «С» инструмент, чувствуя, что дело, ради которого мы пришли, сделано только наполовину. Со старшими офицерами личного легиона Марка Красса было покончено. Мертвы примипил Гай Тевтоний и все шесть трибунов, оказавшиеся в большинстве своем последними трусами. Но среди них не оказалось того человека, чья голова стоила дороже всех вместе взятых — Красса…
Несколько минут я стоял в замешательстве, слыша, как забавляются за моей спиной гладиаторы с отрезанной головой одного из трибунов. Гадать куда подевался Марк Лициний, не было времени, а рисковать и продолжать поиски я не мог. Следовало забраться на стены римских укреплений и сделать то о чем мы договорились с Ганником и Кастом — дать сигнал к наступлению войска повстанцев.
[1] Тога — верхняя одежда граждан мужского пола в Древнем Риме — кусок белой шерстяной ткани эллипсовидной формы, драпировавшийся вокруг тела.
[2] Монтефортино — римский шлем, предназначенный для защиты от ударов, направленных на верхнюю часть головы. Использовался с IV века до н. э. по 50-е годы н. э.