[6] Речь о том, что Марк Теренций Варрон Лукулл — младший брат триумфального полководца Луция Лициния Лукулла, хотя младше не на много.
[7] «Все дороги начинаются в Риме», что является более правильным переводом, чем широко известная «Все дороги идут в Рим». В Риме дорога заканчивалась начиналась на Форуме — «foro romano», большой площади рядом с Колизеем.
23
Римляне задержались. Минуло более суток с тех пор, как мы заняли Брундизий и Тирн с Рутом занялись фортификацией. Я не знал причин задержки Красса, но вести о прибытии римлян к городским стенам застали меня на рассвете следующего дня. Я лежал в полудреме, тщетно пытаясь заснуть и сбросить сковывающую меня усталость. К тому времени все приготовления по фортификации завершились. Горожане выполнили свои обещания. Тирн и Рут пункт за пунктом донесли брундизийцам и торговый город, напоминавший одну огромную барахолку, за считанные часы превратился в неприступную крепость. Мы ждали появление Красса во всеоружии.
Взибраясь на городские стены и ожидая скорый штурм в духе Марка Лициния, я приказал гладиаторм принять повышенную боевую готовность. Однако римляне не торопились штурмовать Брундизий и расположились лагерем в миле от нашего гарнизона. Я тут же скомандовал отправить к лагерю разведгруппы, чтобы разузнать о намерениях врага. Вскоре выяснилось, что римляне не собираются переходить в наступление в ближайшие часы и заняты постройкой лагеря. Новость стала немалым сюрпризом. Время затянулось. Римляне, стоявшие лагерем у наших стен, не принимали видимых попыток взять город силой, а с первыми лучами солнца поступило сообщение о появлении у гарнизона делегации, несшей с собой белый флаг.
Красс решил вступить с нами в переговоры, что изумило меня куда больше, чем все остальное. Я появился на гарнизоне немедля, теперь уже в компании Рута и Тирна, чтобы оценить обстановку и принять правильное решение. Землю устилала утренняя дымка, почти туман, заметно сужавший кругозор и нам долгое время нам не удавалось разглядеть войско римлян. Однако небольшую группу легионеров с белым флагом, увидели сразу. Шли неспеша.
— Что скажешь, мёоезиец? — спросил Рут, с хмурым лицом рассматривающий небольшое шествие римлян.
— Подстрели главного, — скомандовал я.
Рут потянулся за стрелой в колчан, прицелился и спустил тетиву. Раздался свист и в стадии от городских ворот наземь рухнул римлянин, гордо шагавший к гарнизонной стене. Именно он нес белый флаг. Стрела вонзилась в шею и легионер. Запрокинув руки, он уронил белый флаг, мигом выпачкавшийся. Шедшие вместе с ним бросились в рассыпную, опасаясь получить свою стрелу. Рут медленно опустил лук.
Разговаривать с римлянами мне не о чем. Если это все, к чему пришел Красс, решивший послать своих псов с белым флагом под наши стены, то пусть катится к черту!
— Пусть приходит лично, если ему есть, о чем с нами поговорить! — поддержал меня Тирн, рассматривающий убегающих римлян пустым взглядом. — Клянусь, он тянет время!
— Зачем? — я покосился на молодого галла.
— Не могу знать, Спартак, но чувствую!
Все утро Марк Лициний бездействовал, не решаясь штурмовать Брундизий, а теперь подослал к воротам переговорщиков. Похоже, римлянин действительно тянул время, как и предположил Тирн. Вот только от чего? Красс, отличавшийся горячим пылом, ищущий обострений, вдруг выжидал не пойми чего. Я мог лишь предполагать, но разрушить планы врага, мне единственно верным решением, что я и сделал, прикончив посла. В отличие от Красса, у меня не было возможности терять время и впустую слушать трепотню его гончих псов о капитуляции на условиях римлянина. От слов я перешел к делу. Бою быть.
— Я что думаю, братья, наш петушок оказался хорошо общипан под Копии, потеряв тысячи солдат, за что наверняка получил подзатыльников от сената. Не с этим ли связана такая осторожность нашего голубчика? — подобные мысли доставляли Руту удовольствие, и он расплылся в широкой улыбке, когда озвучивал их.
— Сильно сомневаюсь, что это так, брат! — покачал головой Тирн.
— С чего сомневаешься? Хочешь сказать не крепко досталась этой свинье? — возмутился Рут.
Тирн решил не разжигать спор. Я молчал. Глупо отрицать, что Брундизий чьи стены крепки, башни высоки, а городские ворота неприступны, так или иначе подталкивал к осторожности и взвешенности. Даже такой твердолобый и безбашенный человек как Красс наверняка подумает трижды, прежде чем бросится в опрометчивую атаку. Тем более, неприятная переписка с сенатом наверняка имеет место быть. Не зря на помощь Марку Лицинию выдвинули свои армии Помпей и Лукулл — в Риме посчитали, что Марк не справляется с восстанием и разочаровались в его полководческом таланте. Будь так, то логично, что Красс проявляет осторожность. Теперь на карте его политическая судьба.