[4]Са́мний (лат. Samnium) — историческая область древней Италии, населённая преимущественно самнитами (гирпины, пентрии, карацены). Территория Самния находилась между Апулией, Кампанией, Лацием, Пиценом и областями марсов и других небольших народов.
24
Я ждал Тирна и Рута неподалеку от порта у неприметного здания одной из каупон, где некогда кипела городская ночная жизнь, рекой лилось вино и плясали легкодоступные женщины. В обветшалом здании с яркой манящей вывеской сейчас не было ни души. К порту размеренно стекались последние отряды моего войска, из тех, кому пришлось провести минувшую ночь в карауле на холодных и неприветливых гарнизонных стенах. Всякий раз при моем виде гладиаторы приветственно вскидывали руки, я, сосредоточенный, весь погрязший в свои мысли, отвечал на любые приветствия короткими кивками, стараясь не обделить никого вниманием. Пусть малое для меня, но я знал, что это значило очень много для гладиаторов, посвятивших делу борьбы за свободу свою жизнь.
За прошедшие двое суток, которые мое войско провело в безопасности за стенами Брундизия, гладиаторы восстановили растраченные силы, затянули полученные раны и оказались готовы к новым свершениям. Как нельзя кстати, именно сейчас судьба бросала нам новый вызов. Я мог ошибаться, когда пытался просчитать Красса, но так или иначе, римлянин своим бездействием, подтолкнул к действию меня. Приказы отданы, и я ожидал, когда мне доложат о ходе их исполнения.
Впрочем, ждать пришлось недолго. Рут и Тирн подошли в назначенное время. Мы обнялись и сразу перешли к делу. Слишком много неотложных дел, требующих скорейшего разрешения висело в воздухе. Я пристально посмотрел на Рута, который в отличии от своих подчиненных, практически не видел сна последние несколько дней. Его глаза покраснели от недосыпа, щеки впали, показалось, что гопломах похудел.
— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил я.
— Чувствую себя отвратительно, — усмехнулся гопломах. — Мне станет лучше, когда от слов мы перейдем к делу, брат.
— Рассказывай, что удалось сделать!
Рут пригладил бороду и начал говорить.
— Все готово! Как ты велел к римскому лагерю ходят разведгруппы, усилен караул на гарнизоне, втрое увеличено число патрульных внутри города и у городских ворот. Местные загнаны в порт! Мне зачитали списки горожан в порту, поданные центурионами с теми, которые мы сделали два дня назад. Утечки не может быть!
— Что у тебя? — этот вопрос предназначался Тирну, который отвечал непосредственно за гавани, доки и пристань.
— Мои люди дали понять брундизийцам, что до тех пор, пока корабли не сойдут на воду, из порта можно выйти только вперед ногами. Пришлось провести разъяснительные работы, Спартак, потому что поняли далеко не все, — сбивчиво заявил Тирн.
— Возникли сложности? — насторожился я.
— Горожане делали все, что от них требовалось до тех пор, пока не узнали, что ты приказал забивать доки сеном с горючкой! Видел бы ты их рожи!
— Ты объяснил, что я не собираюсь без надобности палить доки? — спросил я.
Тирн показал мне ладонь, которую медленно сжал в кулак с такой силой, что хрустнули костяшки его пальцев.
— Собаке собачья смерть, Спартак! Не собираюсь никого уговаривать и считаю лишним что-либо объяснять, если они не вразумили с первого раза! Горожане верят, что оправдаются перед Марком Лукуллом, а заодно смогут потушить доки, чтобы помочь римлянину высадиться в порту!
— Глупцы! — я покачал головой. — Но ты, пожалуй, прав, мы не будем никого из них переубеждать.
Накануне, когда я разговаривал с дуумвирами в последний раз, Артий и Летул, крайне болезненно, но все же согласились поджечь доки, понимая, что для меня это единственный шанс отрезать Марка Варрона Лукулла от Брундизия, а для них отвести боевые действия от Брундизия подальше. Все было обговорено и закреплено рукопожатиями.
— Где дуумвиры? — поинтересовался я, закрывая тему уговоров.
— Летула разорвала толпа, Артий скрылся, но потом покончил с собой, — хмыкнул Рут.
— Выбросился в море, — добавил Тирн.
Я выругался, не сдержав эмоции.
— Горожанам, у которых осталась хотя бы капелька здравомыслия предложено покинуть город до того, как вспыхнут доки и склады! А такие брундизийцы есть, не у всех в этом городе поехала крыша при виде серебра! — заметил Тирн.
Наверное, мои военачальники правы. Горожан, большая часть которых за свою жизнь сделала целое состояние на торговле, сборах и пошлинах, удерживала в Брундизии небывалая алчность. Купцы ставили свои материальные блага выше человеческой жизни и судьбы. Их сундуки доверху набиты серебром, а дома наверняка обставлены не хуже особняков самого Красса. Лишившись складов в порту, купцы лишались жирного куска своей прибыли. Но в погоне за серебром, они вряд ли понимали, что еще больше стоит их жизнь, за остаток которой они вполне смогут сохранить и приумножить свой капитал. Встав перед выбором — спасти собственные шкуры или спасти склады, они предпочли второе, даже не раздумывая ни один миг.