Тяжело дыша, с высоко поднятой головой я стоял напротив своих когорт, когда ноздри уловили запах дыма. Горел порт. Я глубоко вдохнул запах жженного дерева, а затем с яростью выхватил гладиус и поднял его над головой.
— В атаку!
Гладиаторы, ответив мне дружным ревом, двинулись в наступление.
Тирн и Рут ударили практически одновременно. Прежде, чем внушительный караул лагеря Скрофы сумел сосредоточить силы в месте удара, бойцам Рута и Тирна удалось смять легионеров и прорвать линию укреплений. Нашпигованные гневом и яростью гладиаторы, выросшие буквально из-под земли, перемахнули через вал и начали перепрыгивать ров, поджигая факела и закидывая ими палатки римлян. Гладиаторов попытались встретить караульные. Сонные, утомленные переходом римские солдаты, дрогнули и вместо того чтобы объединить усилия под натиском врага, бросились врассыпную. Кто-то сумел подать сигнал тревоги, но походные палатки уже полыхали огнем. Многих легионеров смерть застала во сне лапами удушья. Те же кто высунулся из палаток в эту ночь оказались лицом к лицу с разъяренными гладиаторами, не знавшими пощады.
К моменту, как к полю боя прибыл я, несколько тысяч римлян, которых удалось застать врасплох молниеносной атакой, оказались повержены. Из лагеря сломя голову бежали целыми группами дезертиры, каких насчитывалось сотни и сотни человек. Остальные, будучи зажатыми в тиски с двух флангов, несли огромные потери. Римляне пытались отступать из пылающего лагеря к стенам Брундизия, чтобы в чистом поле искать возможности взять строй и дать отпор атакующим. Сонный Тремеллий Скрофа наравне со всеми сражался с врагом в первых рядах и успевал отдавать распоряжения. Я понимал, что пощечина, пропущенная молодой квестором, не сможет уложить его на лопатки. Потеряв людей нелепым образом, Скрофа сумеет выстроить свои когорты и, несмотря на все старания моих полководцев, контратаковать. Численное преимущество римлян слишком велико. В этот момент на поле боя и появились мои когорты.
Учитывая теперь уже реальную опасность появления Лукулла, нельзя позволить римлянам взять строй, что затянет бой и изменит его тактический рисунок. Словно стая диких оголодавших псов, ведомые природными инстинктами, восставшие бросились на пытавшихся собраться римлян. Удар пришелся в тыл и внес смятение в ряды врага. Несмотря на всю ярость наших атак несколько центурий сумели построиться и пытались сдерживать наступление, тем самым, давая перевести дух остальным легионерам, но ничего путного из этой затеи не выходило. В отличии от легионеров гладиаторы отнюдь не боявшиеся сегодня умереть, навалом продавливали плотные построения римлян, заставляя легионеров отступать.
Я видел в глазах своих бойцов решимость довести начатое до конца, когда как в глазах римлян видел страх и отчаяние. Скрофа никак не ожидал, что подлый раб со своим единственным легионом рискнет высунуть нос из-за брундузийских стен. Более не менее организованное отступление легионеров в один прекрасный момент захлебнулось и превратилось в неконтролируемый сумбур. Среди легионеров нарастала паника, послышались первые вопли, мольба о пощаде. Я видел, как Рут отчаянным броском прорвался к Тремиллию Скрофе и лично расправился с римских полководцем…
Для тех, кого подослал Красс к стенам Брундизия все было кончено, никто из них в это раннее утро не уйдет с поле боя живым. Мои люди выплескивали всю накопившуюся за долгое время ярость, пожиравшию их изнутри.
Сам Красс не появился. Все время непродолжительной схватки, превратившейся в резню, я наблюдал за происходящим со стороны, решив не вмешиваться и иметь возможность сохранять нити контроля за ситуацией в своих руках. Слева от меня огнем пылал римский лагерь, ветер приносил неприятный жженный запах со сладковатым привкусом жаренного мяса. Палатки легионеров, охваченные огнем прогорали, досчатые остовы, превращаясь в пепел, падали наземь, в небо устремлялись брызги огненных искр и густые столпы дыма. Справа от меня горел Брундизий, та его часть, где располагался порт. Друт поджег гавань и перекрыл для Лукулла все возможные входы в город. Пламя, охотно пожирающее доки, перекинулось на склады. Возможно, уже через час Брундизий окажется охвачен пламенем, а к вечеру город будет лежать в руинах, после того как выгорят дома за гарнизонной стеной. Меня это волновало едва. Я нарушил свое обещание данное горожанам, но оставил этим людьми право выбора. Кто-то из них мог попытаться помешать Друту спалить порт и тем самым выписать себе смертный приговор, а кто-то мог попытаться сделать так, чтобы пламя с порта не перекинулось на остальные дома. У каждого был свой выбор и каждый имел право им воспользоваться по собственному разумению.