Формально НСДАП была централизованной партией во главе с фюрером, которому подчинялись 18 рейхсляйтеров, руководившие различными частями партии, разбитыми на две части: подразделения партии и примыкающие организации. Подразделениями партии считались: СА, СС, Национал-социалистический союз автомобилистов — НСКК (национал-социалистический корпус автомобилистов), «Гитлерюгенд», Национал-социалистический немецкий союз студентов (НСДШБ). Примыкающие организации: Немецкий союз женщин (НСФ), Немецкий рабочий фронт (ДАФ), Национал-социалистическое народное благосостояние (НСВ), Национал-социалистическое призрение ветеранов войны (NS-Kriegsopferversorgung), Национал-социалистический немецкий союз врачей (NS Deutsche Artzebund), Национал-социалистический союз учителей (NS-Lehrerbund), Национал-социалистический союз служащих (NS-Beamtenbund), Национал-социалистический союз юристов (NS-Juristenbund).
Гау подразделялись на округа, местные группы, ячейки и блоки. Несмотря на популистские требования (выдвигавшиеся до 1933 г.) упростить управление, число партийных функционеров постоянно росло: в 1935 г. было 35 гауляйтеров, 827 крайсляйтеров, 21 тыс. ортсгруппенляйтеров и около 260 тыс. блокляйтеров. Если в 1937 г. число партийных руководителей разного ранга доходило до 700 тыс., то во время войны их число возросло до 2 млн. Постоянно росли и расходы на управленческий персонал — партийным функционерам платили гораздо больше, чем хозяйственным или государственным служащим: рейхслейтер получал в месяц 1200 марок, гауляйтер — 1500, крайсляйтер — 400 марок. Кроме этого, партия платила своим служащим «тринадцатую зарплату». Для сравнения: в 1938 г. банковский служащий получал 127 марок в месяц. В 1935 г. в НСДАП работало 250 тыс. служащих; только в центральном аппарате партии в Мюнхене числилось 1600 человек, там же партия владела 44 служебными зданиями{355}.
По некоторым признакам — например, создание массовых организаций — нацистская партия была похожа на КПГ, но этим сходство и ограничивалось. Особенно отчетливо разница между этими партиями видна на примере разделения НСДАП на политическое ядро и примыкающие организации. Вовсе перечеркивает мнимое сходство большая степень автономии партийных гауляйтеров НСДАП. По той же причине организация НСДАП не подходит под армейский тип организации, так как свобода отдельных руководителей была очень значительна, а иерархия — весьма неустойчива и неопределенна. Все покоилось на намеренна или ненамеренно слабой координации действий отдельных партийных органов — ПО, СА, примыкающих и специальных организаций (вроде «Организации Тодта», сначала занимавшейся дорожным строительством, а затем расширившей свои полномочия). Знаток нацистской государственной машинерии Ганс Мом-мзен указывал, что краткосрочные преимущества системы не бюрократического, а прямого руководства людьми очевидны: в такой системе соперничество между аппаратом и нижними партийными чинами было поставлено на службу масштабной политической мобилизации, что, собственно, и составляло оригинальный и специфический вклад НСДАП в технику пропаганды, агитации{356}, а позднее и мобилизации общества.
После прихода к власти внутренняя структура партии, сформированная Грегором Штрассером, начала трансформироваться; этот процесс продолжался все 12 лет нацистского господства. В метаморфозах партийной власти и влияния огромное значение имел личный фактор, то есть возможность обращения партийного руководителя непосредственно к Гитлеру, имевшему реальную власть и распределявшую ее в пропорциях, только ему одному известных. После убийства в «ночь длинных ножей» Грегора Штрассера, наиболее значительным партийным руководителем стал Рудольф Гесс. После его перелета в Ал глию (10 мая 1941 г.) и объявления сумасшедшим, заместителем Гитлера по партии стал Мартин Борман, остававшийся на этом посту до 1945 г. Интересно отметить, что камердинер Гитлера Гейнц Линге еще в 1970-е гг. был убежден, что Гесс полетел в Англию по просьбе Гитлера{357}. После войны Гесс уверял Шпеера, что идею полета ему внушили неземные силы, радевшие за Гитлера{358}. Между прочим, Гитлер, узнав, что герцог Гамильтон отказался признать знакомство с Гессом, сказал: «Какое лицемерие! Теперь он его не хочет знать!»{359}.