— Лиз, да погоди ты… В Англию тебя отправили…
— Вот именно! Отправили! Чтоб не мешалась. Ты хоть помнишь, когда отправили-то? Сразу после того похищения.
— Ну, правильно, чтобы безопасно…
— А ты знаешь, что я до пятнадцати лет писалась по ночам, потому что мне этот дядька в черном снился? В интернате английском, дорогущем и престижном, Лиза Волынская, взрослая корова, писалась по ночам. А ее соседки над ней смеялись!
Перепуганный не на шутку Волков пытался схватить ее за руку, но девушка вырывалась, отбегала, говорила все быстрее и надрывнее.
— Меня туда отправили одну, самолетом. Ни папа, ни мама — никто со мной не полетел! Я одна в гостиничном номере жила, пока из школы за мной не приехали. Как же: у папы были выборы, у мамы — тур по Средиземноморью. Еще бы, она так измучилась, бедняжка. Столько пережила, когда ее дочь похитили. Конечно, ей надо было отдохнуть. А то, что эта самая дочь в ней тогда больше всего нуждалась, она и не вспомнила!
— Лиза, она же мать тебе, не надо…
— Мне баба Шура матерью была. Она меня с детства мыла-кормила-переодевала. Она меня читать научила. Письма мне в Англию писала, чтоб я русский не забыла. А моя, с позволения сказать, мать приезжала ко мне за семь лет пять раз. Пять раз, Волков! Даже не ежегодно. Хороша наследная принцесса?
— Лиз, отец тебя любит…
— Отец любит деньги. Это нормально у нас в семье. Серега тоже их любит, мать их любит, скоро их и Катерина полюбит.
— Он переживал за тебя, очень. Я видел…
— Что ты видел, солдафон романтический? Как он в машине истерику закатил? А ты хоть помнишь, сколько за меня тогда требовали?
Жора нахмурился. Это он помнил. Девочку похитил действительно одиночка, дилетант, и потому требования были на удивление скромными. Всего тридцать тысяч долларов.
Лиза вцепилась ему в футболку скрюченными пальцами.
— Почему же он их не отдал? Почему больше не отдал, за дочку-то, а? Да у него машина тогда дороже стоила, чем эта сумма!
— Лиз, тут своя специфика. Он правильно сделал, что обратился в органы. Там и посоветовали денег не давать, выходить на переговоры…
Лиза отступила на шаг, почти зашептала:
— Если бы… с тем, кого я люблю… случилось что-то страшное… Да я бы на брюхе поползла… продала бы все, заняла бы, украла… Да он должен был вперед вас, спецназовцев, в тот дом ломануться! А он сидел в машине и сохранял лицо.
— Лизка, не надо, маленькая…
— И теперь ты мне говоришь: хватит, побаловались и будет. Переспали — разбежались. Так за что же ты тогда отвечаешь, мужик Жора Волков? И какой же ты тогда мужик?!
Вот тут она и сломалась. Слезы хлынули ручьем, и Лиза обессиленно сползла на траву. Волков скрипнул зубами так, что на соседнем дереве испуганно шарахнулась сорока. Нагнулся, поднял Лизу легко, как тогда, в детстве…
— Дура ты, Волынская. Я люблю тебя, а ты орешь. И я не бросать тебя собираюсь, а держать не хочу. Потому что ты все равно — принцесса…
— Жора… Если ты меня бросишь, я жить не буду. Я уйду и под машину брошусь. Или уксус выпью. Или стекла битого наемся. Потому что… потому что я не могу без тебя, Жор. Я тебя люблю.
— Ну-ка, вытри сопли и иди сюда… Эх, Лизавета, сколько ж я на тебя платков уже извел…
Постепенно в лесу установилась тишина. Птицы осмелели и вернулись на ветви кустарника. Птицам не было никакого дела до двух голых существ, сосредоточенно обнимавшихся в густой траве. Птицы хотели есть.
8
В среду в Москве засобиралась гроза. Ну, это вероятнее всего, потому что в воздухе разлилось какое-то неясное напряжение и томление. Жара и неопределенно-радостное предвкушение конца света.
В квартире Лизы Волынской установился относительный порядок, мебель стояла по местам, на бронзовой бабе-канделябре больше ничего лишнего не висело. В холодильнике поселились кефир, мороженое и пельмени, а в ванной — пена для бритья и мужской одеколон. Последнее больше всего умиляло и восхищало Лизу. Она валялась поперек кровати и расслабленно представляла, что они с Волковым уже давно женаты и живут не в Москве, а в Париже. Или в Рио-де-Жанейро — судя по погоде.
Хотя Волкову в Париж нельзя, он там захиреет. И не потому, что языков не знает, а потому, что Волков — насквозь отечественное издание. Ему в Европе будет просто тесно…
Лиза перевернулась на живот и заорала в сторону кухни:
— Волков, ты по-французски умеешь?
Через мгновение в дверях возникла могучая фигура в одном лишь полотенце на бедрах, и Лиза залюбовалась этим зрелищем. Волков с явным подозрением смотрел на валяющуюся поперек постели подопечную, однако криминала не усмотрел и ответил: