«И что это значит?» — уточнила Коко.
«Нам нужна новая Верховная. Мэллори, Делия предрекала эту роль тебе. Готовься, сучка, будем проводить священное принятие».
Священное принятие? После каких-то несчастных двух недель? Они так быстро смирились? Вот…змеи. Майкл поверить не мог, что Корделию, его горячо любимую, добрую девочку забывают. Разве этого она заслужила? В затуманенном разуме родилась только одна мысль: «Мэллори. Я убью её!»
========== Смена тактики или конец борьбы? ==========
Я потеряюсь — не ищи меня. Я убегу на шум воды. Туда, где бережно молчание храня, сжигают все мосты.
Этот страх забирал из неё всю энергию. Она даже дышать не могла, будто кто-то сжимал грудную клетку изнутри и снаружи. Боль в области сердца расползалась по лёгким и рёбрам, а подсознание рисовало самые страшные картины, где Астарот двигается в ней, не обращая внимания на её истошные крики боли и отчаяния. Вся её смелость испарилась мгновенно.
— Пожалуйста, не надо, — едва слышно прошептала девушка, пытаясь поймать его взгляд своим.
— Пожалуйста, не надо? Ты серьёзно, Делия? Даже ублюдком не назовёшь и руками размахивать не будешь? Где же твоё хвалёное упрямство?
— Оно будет, — тихо ответила Делия, вкрадчиво смотря в его глаза, — попозже. А сейчас мне очень страшно, я признаю. И не называй меня Делией…пожалуйста, — выдавила ведьма, краснея то ли от стыда, то ли от того, что против воли говорила таким умоляющим тоном.
Астарот с минуту злобно оглядывал её, умостившись задницей на её бёдрах, а руки хаотично оглаживали хрупкие плечи девушки, поднимаясь к шее или опускаясь к ключицам и чуть ниже, и он чувствовал, как сильно напрягалось от нежелания её тело.
— Это всё очень мило, особенно твои просящие глазки. Но вот скажи мне, крошка, почему я не должен? Ты очень красивая, дьявольски сексуальная, а главное — беспомощная. У меня стоит от одной лишь мысли, что я могу беспрепятственно войти в тебя прямо сейчас. Я мечтал об этом не один месяц. А теперь назови мне хоть одну причину, по которой я должен остановиться? — мужчина нагнулся к самым её губам, будто бы даже собираясь поцеловать, но остановился.
Корделия изо всех сил сдерживалась, чтобы не отвернуться. Его запах почти пробуждал рвотные позывы, а довольная лыба — лютую ярость. И действительно, что может ему помешать?
— Ну…на сухую неудобно? — что за херню она только что сморозила? Корделия просто очень сильно растерялась, к тому же нервничала. В такие моменты у неё в голове не было ничего путного. Что-то подобное было, когда она спросила у Фионы про сигареты в Аду. Астарот присвистнул.
— Мне принести смазку? — демон повёл бровью, едва сдерживая хохот. Он хотел разозлиться, но что-то в нём упорно не воспринимало Делию как врага или шлюшку, которую можно вот так просто взять. Брюнету она виделась милой, сильной, вредной, иногда раздражающей язвой, но никак не тупой самоцелью из разряда «лишь бы трахнуть». Он уважал её и хотел взаимности. Блядская человечность.
— Нет! — Верховная пережила пик страха, и её разум вновь стал трезвым, а энергия бороться восполнилась. Девушка оттолкнула его, заставив сесть на кровати, а сама подпрыгнула и ринулась в ванную, запирая дверь на замок.
— Думаешь, меня это удержит? — красноглазый вновь поражался таким переменам в настроении и в настрое. Какая воинственная. Чёрт, всё-таки надо было брать.
— Ну ты же не хочешь портить дверь в своих любимых покоях, — послышался утверждающий ответ.
— Причину, Корделия! — его тон сменился на грубый и ледяной. Он не мальчик, чтобы с ним играться. — Почему я не должен отыметь тебя прямо сейчас и прямо в ванной?
— Потому что…потому что я так понимаю, у меня нет выхода из твоего Ада? — обречённо уточнила блондинка, и он услышал вселенскую печаль в её нежном голосе. — А это значит, что нам жить вот так, пока тебе не надоест. Может, пару дней, а может, пару лет. И если всё-таки пару лет, то…неужели хочешь в самом начале поломать меня? Запугать, уничтожить морально? Пару недель назад ты заговорил о светлых чувствах. Если они у тебя действительно есть, не уничтожай возможность того, что когда-нибудь я смогу смириться со своим положением и смогу относиться к тебе по-другому. Потом ничего нельзя будет исправить.
Пару минут Корделия не слышала ничего, а потом до неё донёсся громкий весёлый смех. Казалось, мужчина за дверью заливается от радости.
— Тоже мне, светлые чувства. Ой, уморила. Ладно, считай пока повеселила, можешь расслабиться.
Астарот поспешно удалился, а Верховная сползла вниз по стеночке и сжала волосы в кулаках, снова не сдержав слёз. Она не знает, что ему нужно, абсолютно не представляет, как он к ней относится, что она значит для него? Столько всего сделать, чтобы потом посмеяться над собственными словами? Тогда ей нет смысла даже пытаться достучаться до него, она действительно просто игрушка.
Астарот ушёл в библиотеку, падая в кожаное кресло и суетливо вынул сигарету из пачки, прикуривая, как можно быстрее. «Потом ничего нельзя будет исправить». Да конечно, она права. Тяжело признаваться в этом самому себе, но доля правды в монологе Корделии всё же была. Или не доля, но об этом он предпочёл не думать. Светлые чувства, так давно забытые, лезли наружу то ли из души засохшей, то ли под кожей разливались. Верховная цепляла, это невозможно отрицать. Заставляла считаться с ней, очаровывала своей искренностью и силой духа. В перспективе Астарот вполне может потеряться в своих ощущениях, влюбиться, даже не так…полюбить. Потому что влюбился он, похоже, уже давно, иначе Делия была бы изнасилована сотню раз и отправлена на свалку с черепами. А, значит, и правда, не стоит её изничтожать, если он рассчитывает на взаимность. «Смогу относиться к тебе по-другому». К этим словам стоит привязаться и напомнить ей о них. Что это? Она даёт ему надежду? Или же это простая, как белый день, манипуляция? «Вот ты здесь всего-ничего, а уже в печёнках сидишь», — с досадой подумал брюнет и пошёл снова к ней в покои. Ну да, теперь это ещё и её покои. Он же хочет, чтобы ей было как-никак комфортно, значит, не жалко и площадью пожертвовать.
Астарот знал кучу женщин за свои года, перетрахал за тысячу, и лишь немногие из них не умирали после. Корделия могла бы войти в десятку выживших, но никто бы и близко с ней рядом не стоял. И дело не в том, что она какая-то «из ряда вон», в ней, если разобраться, помимо воли к жизни, упрямства и доброты ничего особенного и не было. Красивая? Да, очень. Но опять же, не самая красивая во Вселенной, если смотреть объективно. Просто она это она, и всё тут. И это портило Астароту всю картину.
Демон, подходя к комнате, забыл, о чём хотел поговорить и на чём остановился. Он заглянул внутрь, без стука открыв дверь и увидел, что ведьма ещё не вышла из ванной, но услышал шум воды. Мужчина решил подождать, пока она выплачется или ещё что-то, что она там делает и попробовать просто посидеть рядом с ней. Разумеется, красноглазый прекрасно видел, как девушку выворачивает в его присутствии, но именно этот факт его драконил страшно и никак не вызывал сочувствия. Он обаятельный сильный мужчина, следящий за собой и своей внешностью. Пусть Корделия считает его врагом народа, но так реагировать на простой запах, кстати, неплохой, на внешний вид, непозволительно. Лэнгдон сначала тоже был ей врагом, но что-то на него такой реакции не наблюдалось. А потому демон решил быть настойчивым и хотя бы приучить её к его нахождению где-то рядом.
Астарот простоял не меньше десяти минут, а её не было. Брюнет подошёл и коротко стукнул в дверь.
— Ну хватит, выходи. Я не буду приставать. Сегодня уж точно. — ответа не последовало, а шум воды не изменился ни на йоту. — Корделия! Знаешь, в чём твоя проблема? В том, что я, может, и прислушивался бы к тебе, но твои показные гордость и упрямство просто заставляют меня слетать с катушек. Выходи, кому сказал!
Как и ожидалось, ноль реакции. Кто тут главный, в конце концов? Он даже предупреждать не стал. Просто выбил дверь, в надежде ошарашить девушку. Но Корделия молчала не просто так. Она лежала без сознания с разбитой головой, из которой сочилась кровь. Та же кровь была на раковине, где текла вода.