Его глаза поднимаются к небу, как будто он размышляет над тем, что я сказала.
— Не слышал, чтобы кто-то стучал… Куинтон врубил свою музыку. Может быть, поэтому я не слышал.
До меня доносится звук музыки, играющей где-то внутри, но все же.
— Могу я поговорить с Куинтоном? — спрашиваю я. Его рот открывается, и я поднимаю руку, заставив его замолчать. — И не говори мне, что его нет, потому что ты только что проговорился, что он слушает музыку.
Его губы поднимаются в полуулыбке.
— Я собирался сказать да, заходи. В любом случае ты не должна находиться здесь одна. Это небезопасно, — он протягивает мне руку. — Особенно, когда солнце зайдет за горизонт.
— Оу, — я хватаю его за руку и позволяю ему поставить себя на ноги, неуверенная, будет ли мне действительно безопаснее внутри. — Звучит так, будто здесь живет куча вампиров, и они собираются выйти и выпить мою кровь после заката, — шучу я, запинаясь, потому что устала и хочу есть и пить. Я сидела снаружи, наверное, пару часов и думаю, что шея сзади успела загореть.
Голубые глаза Тристана постепенно скользят вверх по моим длинным ногам, шортам, обтягивающей белой майке и останавливаются на моих глазах.
— Не вампиры, но я уверен, что здесь многие захотели бы попробовать тебя на вкус, — говорит он, закрывая за нами дверь. У него этот взгляд в глазах, стеклянный и бессвязный, как будто он здесь, в теле, но не в уме, и я думаю самое время мне взять себя в руки.
Мне требуется минута, чтобы вернуть голос.
— Даже не знаю, что на это ответить, — говорю я, неловко переминаясь.
— Тебе не нужно отвечать. Я просто пошутил, — он пожимает плечами и поворачивается к кухне, спотыкаясь о края своих джинсов, когда случайно наступает на них. — Хочешь выпить или еще что-нибудь? У нас есть водка и… — он просматривает шкафы, но все они пусты. Закрывая последний, он подходит к тумбе и берет почти пустую бутылку водки — …и водка.
Я улыбаюсь с опаской.
— Нет, спасибо. Я больше не пью. Помнишь, я говорила тебе в баре.
— Ах, да. Извини, я забыл. — Он отвинчивает крышку бутылки и нюхает ее содержимое, но не пьет. — Трудно порой за всем уследить, знаешь ли.
Несмотря на то, что пол покрыт липкими лужами, обертками и даже использованными шприцами, я решаюсь зайти на кухню. — Знаю каково это слишком хорошо, потому что я чувствую это каждый день с тех пор, как приехала сюда. Мне кажется, что это место начинает влиять на мою психику.
— Я устала и слишком раздражена.
Он закручивает крышку, на секунду на его лице появляется досада, но быстро исчезает.
— Ладно, не хочу гнуть свою линию или что-то навязывать, но я даже не знаю, что сказать.
— Тебе не нужно отвечать, — говорю я, когда он бросает бутылку обратно на грязную столешницу слишком сильно, и кажется, она разобьется, но этого не происходит. — Ты меня знаешь. Я просто говорю то, что чувствую.
— Говоришь то, что чувствуешь. Как мило с твоей стороны поделиться этим со мной. Такая честь для меня, — он закатывает глаза и возвращается в гостиную, на диван, покрытый кусочками алюминиевой фольги и зажигалками. Его внезапный перепад в настроении выбивает меня из колеи, и я гадаю, стоит ли мне открывать ящик Пандоры или нет.
— Что случилось? — спрашиваю, следуя за ним в гостиную. — Ты ведешь себя грубо. Что-то произошло? Что-то с этим парнем — Трейсом? — я замечаю, что у него нет никаких синяков или чего-нибудь похожего на то, что его избили, но мне нужно проверить, чтобы убедиться, что он в порядке. — Потому что мое предложение остается в силе, если тебе нужна помощь.
Он смотрит на меня, как на идиотку, засунув руки в карманы.
— Ничего не случилось. И то, что произошло с Трейсом не твое дело, а мое. — Он поднимает зажигалку с кофейного столика и чиркает ей. — И я не веду себя по-хамски — я такой всегда, Нова.
— Нет, ты ведешь себя как-то холодно сейчас… ты был довольно милым в прошлый раз, — говорю я. — Или хотя бы держал нейтралитет, но теперь…
Он бросает зажигалку через всю комнату, и начинает крутиться вокруг дивана, бросая на меня косые взгляды.
— Я не был с тобой мил. Ты попросила поговорить с тобой, мне нечем было заняться, и я согласился. Проще простого. — Он поднимает еще одну зажигалку и начинает нервно ей щелкать. — Если ты перестанешь приходить сюда, тебе не придется терпеть перепады моего настроения, но ты, кажется, на какой-то бессмысленной спасти-наркомана миссии, с которой явно не справляешься, но не можешь этого признать.
Его слова вспыхивают под моей кожей и наряду с гневом и истощением, я говорю то, о чем сильно жалею, как только слова слетают с моих губ.