– Джоуи…
– Он собирается убить тебя, мама, - выдавил я. – Ты что, не понимаешь? Ты меня не слышишь? Ты умрешь в этом доме. Если ты не уйдешь от него, ты умрешь здесь. Я чувствую это всем своим существом…-Мой голос дрогнул, и я подавил всхлип, не желая лить слезы. – Разве ты не любишь себя? Разве ты меня не любишь?
– Конечно, я люблю, - тихо всхлипнула она, протягивая руку через стол, чтобы положить ее маленькую ручку на мои разодранные костяшки. – Я так сильно люблю своих детей.
– «Я люблю своих детей», а не «Я люблю тебя, Джоуи».
Типично.
Она могла думать, что любила всех своих детей, но она, конечно, не любила или не могла любить меня.
Даррен был ее первенцем и любимцем, Олли был ее милым и ласковым ребенком, Тадхг был ее озорным бродягой, а Шэннон была ее единственной дочерью.
Это оставило меня.
Запасной.
Сморгнув влагу с глаз, я уставился на ее маленькую руку, когда она пыталась утешить меня минимальным контактом. – Почему?
– Что почему?
Почему ты меня не любишь?
Наклонив голову, я кивнул в сторону обручального кольца на безымянном пальце ее левой руки и вместо этого спросил: – Почему ты продолжаешь носить эту штуку?
Отдернув руку, мама прижала ее к груди и прошептала: – Потому что это то, что я должна делать.
Начиная злиться, я сердито посмотрел на нее в ответ. – И предполагается, что он не вышибет из тебя все дерьмо, или у тебя не было этого конкретного обещания в твоих свадебных клятвах?
– Не надо, Джоуи.
– Что «не надо»?- Я усмехнулся. – Сказать тебе правду?
– Я слишком устала, чтобы сражаться с тобой.
– И я слишком устал, чтобы убирать за тобой еще больше, - прошипел я. – Ты держишь нас здесь, в этом гребаном доме боли. Это твой выбор, и ты выбираешь его каждый раз. Даррен был прав, убравшись к черту из этого места.
Вздрогнув, как будто я ее ударил, мама медленно поднялась из-за стола, выглядя так, как будто она была в нескольких секундах от того, чтобы упасть в обморок.
Против своей воли я почувствовал, что поднимаюсь, ноги двигаются прямо к ней. “
– Вот, - сказал я, осторожно обнимая ее за спину. – Я помогу тебе подняться наверх…
– Не надо!- Дернувшись от моего прикосновения, как будто оно обожгло ее, она сделала несколько прерывистых вдохов. – Пожалуйста, н-не надо.
Сбитый с толку, я стоял там с поднятыми ладонями, не уверенный в том, что, черт возьми, я сделал, чтобы вызвать такую реакцию у моей собственной матери.
– Мам, - успокоил я ее настолько мягким тоном, насколько смог. – Это я. Джоуи. Я не собираюсь причинять тебе боль. Ты это знаешь.
– Я точно знаю, кто ты, - прошептала она, дрожа.
– Что это значит?- Я провел рукой по волосам, чувствуя, как все мое тело вибрирует от гребаной смеси отчаяния и обиды. – Послушай, - сказал я, пытаясь успокоить ее. – Я знаю, что я не такой дипломатичный, каким был Даррен, хорошо. Я знаю, что он был единственным, с кем ты мог поговорить о подобном дерьме, и мне жаль, что я бросил его уход тебе в лицо, но я…
– Не надо, - выдавила она, слезы свободно текли по ее щекам. – Не говори о Даррене. Ты совсем не похож на Даррена!
– Потому что я все еще здесь? – Прошипел я, чувствуя, как мое негодование побеждает отчаяние. – Новость, твой драгоценный гребаный Даррен пропал. Сам святой ушел. Он бросил нас. Но я все еще здесь, мама. Я, блядь, прямо здесь.
– Я знаю, что ты здесь, - закричала она. – Кричишь, приказываешь и устанавливаешь правила точно так же, как….-Закрыв рот, она покачала головой. – Неважно.
– Как кто? – Настаивал я в замешательстве, наблюдая, как она медленно идет к кухонной двери. – Я такой же, как кто, мам?
– Это не имеет значения.
– Имеет. Скажи мне, что ты имела в виду. Я такой же, как кто, мам?- Дрожа с головы до ног, я выдавил: – Он? Это то, что ты собиралась сказать? Я напоминаю тебе его?
Пожалуйста, скажи «нет».
Пожалуйста, скажи «нет».
Пожалуйста, скажи «нет».
– Да, - подтвердила она с болезненным выражением на лице. – Ты напоминаешь мне своего отца.-Вздрогнув, она зажмурилась, когда слеза скатилась с ее щеки. – Я знаю, что это не твоя вина, я знаю, хорошо, но ты просто так сильно напоминаешь мне его. С каждым днем все больше и больше.
– Каким образом?- Я задыхался, грудь вздымалась. – Во внешности? Потому что, если дело во внешности, то это не моя вина. Я ничего не могу поделать с тем, на кого я похож, но я ничем не похож на этого человека в любом другом смысле.
– Так и есть, - сказала она, прежде чем покинуть комнату. – Во всех отношениях.
И этими словами моя мать ранила меня глубже и злобнее, чем когда-либо ранил мой отец.