Мне не нужны были ни доброта, ни жалость, ни понимание.
— Мне просто нужно несколько минут, хорошо, Ронан? — все же смог ответить я, когда понял, что он по-прежнему за спиной.
— Сет, подожди секунду.
Он стоял совсем близко, но я так и не мог посмотреть на него. Тяжело сглотнув, я заставил себя остановиться и взглянуть ему в лицо. А когда он приподнял мою голову за подбородок, я и вовсе закрыл глаза. Я ждал, что Ронан прикажет мне открыть их, но он ничего не сказал. Не было ни приказа, ни извинений, ни вопроса, все ли со мной в порядке, — ничего. Казалось, что прошли минуты, хотя я знал, что это были лишь секунды. Я уже собирался отстраниться от теплых, мягких прикосновений, когда почувствовал, как губы Ронана неуверенно коснулись моих. Он замер на мгновение, возможно, ожидая моей реакции, а затем повторил. Только на этот раз его язык провел между моих губ, и я мгновенно открылся для него. Я сжал ладони в кулаки, чтобы своим прикосновением не заставить его убежать, но не смог сдержать судорожный вздох, когда язык Ронана прошелся по моим губам. Поцелуй был таким сладким, трепетным и чувственным, что я быстро ощутил облегчение во всем теле. Этот поцелуй я мог взять с собой на несколько минут, пока собирался осмыслить произошедшее. Даже если Ронан не смог выкинуть Барри из моей головы так же легко, как выкинул его из моего дома, мужчина точно сумел стереть самые горькие воспоминания о произошедшем.
Ронан наконец отпустил меня, и я открыл глаза. В его взгляде не было ни жалости, ни осуждения. Только понимание. Поцелуй ничего не решил между нами, но Ронан как будто знал, что мне было нужно.
— Я буду здесь, когда ты вернешься, — тихо сказал он, а затем отстранился.
Я смотрел, как он заходит в дом, а потом повернулся, чтобы последовать за Пулей на пляж. Прижав пальцы к губам, я несколько раз оглянулся через плечо проверить, не наблюдает ли Ронан за мной из дверного проема.
Но он не наблюдал.
Глава седьмая. Ронан.
Ронан
Шестью годами ранее
— Доктор Гришам?
— Не называйте меня так, — автоматически ответил я, отворачиваясь от мужчины, стоявшего у двери номера мотеля, и продолжая возиться с крышкой флакона с лекарством. — Вот, — сказал я, бросая мужчине бумажник. — Возьмите все, что я Вам должен.
Меня не смутило, что мужчина последовал за мной в комнату, хотя, повторно взглянув на него, я понял, что это могли быть и двое мужчин, поскольку мое зрение было расфокусировано.
— Сколько вас? — тупо спросил я, пытаясь наощупь отыскать бутылку водки, которую куда-то засунул, когда пошел открывать дверь.
Мужчина не ответил, и, по правде говоря, мне было наплевать, потому что я наконец-то снял крышку упаковки с таблетками. Но когда попытался высыпать таблетки в ладонь, ни одна из них не попала по адресу, и я растеряно уставился на множество белых точек, разбросанных под ногами.
— Вот, — сказал мужчина и вложил одну из таблеток мне в руку.
Где-то в глубине сознания мелькнуло, что таблетка синяя, а не белая, и выглядит не овальной, а круглой, но мне было все равно.
— Нужно больше одной, — пробормотал я, запихивая таблетку в рот и проглатывая насухую, поскольку не успел найти водку.
— Мне понадобится некоторое время, чтобы собрать их, — ответил гость. — Почему бы Вам не расслабиться, а через секунду я дам Вам еще парочку?
Внутренний голос подсказывал, что менеджер мотеля слишком любезен, учитывая, каким засранцем он был все предыдущие разы, когда стучался в мою дверь, требуя оплаты, но я понял, что мне и на это насрать. Прекрасные овальные белые таблетки скоро сделают свое дело. Надеюсь, круглые синие тоже.
Из-под потяжелевших век я смотрел, как мужчина опускается на колени, чтобы собрать рассыпанные таблетки, и протягивает руку, передавая их мне. Но спокойствие наконец завладело моим уставшим телом, я опустил голову на подушку и закрыл глаза, наслаждаясь этим.
Когда я проснулся в следующий раз, неудобной кровати подо мной уже не оказалось. Рот был словно набит ватой, а голова болела чудовищно. Потребовалась не одна секунда, чтобы понять, — я больше не в номере мотеля, и приятное жжение от Оксиконтина[1], который я глотал, как конфеты, последние несколько дней после выписки из больницы, исчезло. Я смутно вспомнил и синюю таблетку, которую проглотил, не задумываясь, и теперь понимал, что это, скорее всего, было успокоительное или снотворное.
Пришлось заставить себя открыть глаза и позволить зрению сфокусироваться. Я сидел на переднем пассажирском сидении автомобиля, но в салоне больше никого не было. Автомобиль был припаркован посреди луга, а вокруг не просматривалось ничего, насколько хватало взгляда. Ну, почти ничего. В ярдах ста от машины обнаружился небольшой пруд со скамейкой для пикника, на которой сидел мужчина спиной ко мне. Я взглянул на замок зажигания, но ключей не увидел. Обыскивая машину в поисках оружия, я не нашел даже клочка бумаги, указывающего на владельца авто. Моего телефона не было, как и бумажника.
Я с удивлением почувствовал дрожь от страха, что было просто смешно, ведь мне было совершенно наплевать, выживу я или умру, когда заперся в номере мотеля и стал глотать таблетки, от которых забыл обо всем на свете. Открыв дверь салона, я на ватных ногах кое-как покинул машину. Не сводя глаз со спины мужчины, я повторно осмотрел окрестности, но не увидел ни других машин, ни дорог, ни вообще каких-либо признаков жизни. Дул легкий ветерок, заставляя высокую траву колыхаться, но в остальном было абсолютно тихо. Я направился к мужчине, решив принять любую участь, которую тот мне уготовил, потому что мне было уже все равно. Трейса больше нет, и человек, которым я был, умер вместе с ним. Я видел, как кровь из наших искалеченных тел растеклась по сухому горячему песку, и чувствовал, что моя жизнь закончилась в ту же секунду, что и жизнь Трейса. Незнакомец, который по какой-то причине привел меня сюда, больше ничего не мог у меня забрать.
Мне потребовалось немало времени, чтобы добраться до мужчины, и я ненавидел это. Мои раны зажили достаточно, и врачи выписали меня из военного госпиталя в Бетесде, но я еще не настолько восстановился, чтобы передвигаться быстрее улитки и без ярко выраженной хромоты. Подойдя ближе, я понял, что стол для пикника, за которым сидел мужчина, находился на вершине небольшого возвышения у воды, хотя большая часть земли вокруг нас была ровной. И только оказавшись футах в пятнадцати от незнакомца, понял, что мы не одни, и остановился, как вкопанный, увидев открывшееся передо мной зрелище.