Может, он и хотел того, что между нами произошло, но это не означало, что не жалел об этом. Я не верил, что наше занятие любовью что-то изменит, но какая-то крошечная часть меня надеялась, что он услышит слова, которые я не решился произнести.
Я убрал член в штаны и потянулся к Сету, чтобы поднять его на ноги, но он отпрянул от моего прикосновения.
— Не надо, — все, что он сказал. Он проигнорировал сперму, стекающую по внутренней стороне бедра, и нагнулся, чтобы подобрать штаны. Повернулся ко мне лицом, но не поднял глаз. — Ты выразил свою точку зрения, — пробормотал он, прежде чем все-таки взглянуть на меня. — Но это ничего не меняет. На этом все.
И на этот раз именно Сет стал тем, кто ушел.
Глава четырнадцатая. Сет.
Сет
Пуля дернул поводок у меня в руках, и я понял, что рядом кто-то есть. Я оглянулся через плечо и проклял охватившее меня разочарование при виде идущего навстречу Хоука.
За неделю с тех пор, как попросил Ронана уехать, я провел много времени на этом самом месте — старом, обветренном бревне на берегу у подножия холма, на котором стоял мой дом. Пуле нужен свежий воздух, пока он восстанавливается после ранения — тешил я себя оправданиями. Но это была лишь очередная ложь из многих, которые я проговаривал себе. Например, что не скучаю по Ронану. Или что мне не снится, как хорошо, когда он внутри меня, и что не умираю без ощущения его теплого тела, прижимающегося к моему. И что не задавался вопросом, не он ли это, как я чувствовал, наблюдал за мной в эти дни.
Я был удивлен, но в то же время испытал облегчение, когда Ронан выполнил мою просьбу и действительно уехал. Всегда считал, что возьму каждую его частичку, какую только смогу получить, но очень скоро понял, что этого недостаточно. И никогда не будет достаточно.
Когда Хоук приблизился, Пуля встал на задние лапы, и я быстро положил руку ему на спину, чтобы успокоить. Большой пес очень переживал, что не может бегать свободно, как ему хотелось, но врач сказала — нужно дать организму время на выздоровление и на несколько дней ограничить активность. Она также отметила, что, если бы мы привезли Пулю позже, он бы не выжил. Я должен был поблагодарить Ронана за то, что мой лучший друг по-прежнему со мной.
И мужчину, стоящего рядом, тоже.
Хоук был не таким крупным, как Ронан, но что-то в нем заставляло меня напрягаться в его присутствии. Будто легкая, расслабленная манера поведения была иллюзией, и в любой момент он мог напасть. Я подозревал, что он все еще следил за мной по просьбе Ронана, но до сих пор не видел его.
— Как он? — спросил Хоук, присев рядом и почесав Пулю за ушами.
Каким-то образом мой большой и мощный пес превратился в желе в присутствии этого человека.
Прямо как с Ронаном.
— В порядке. Ему нужно отдохнуть еще пару дней, а потом он будет как новенький. Спасибо за то, что сделал для него.
Хоук лишь кивнул. Он долго всматривался в темно-синие воды Саунда, и его молчание нервировало меня. Наш дом для отдыха родители построили на вершине отвесной скалы в юго-западной части острова и купили достаточно земли с прибрежной полосой, чтобы на многие мили не было соседей. После смерти отца и матери это удаленное местоположение как нельзя лучше отвечало моим интересам, но всего несколько дней присутствия Ронана заставили меня осознать, насколько изолированной была моя жизнь.
Я ожидал, что Хоук начнет говорить, но прошло десять минут, потом пятнадцать, и ничего. Пуля лег между нами, устроившись своей большой головой на черном ботинке Хоука.
— Он уехал? — спросил я, будучи слишком измотан, чтобы пытаться понять, что означало присутствие Хоука. Он покачал головой. — Я его не видел, — добавил я.
— А разве не этого ты хотел? — спросил Хоук, не отрывая взгляд от воды.
Я не знал, как ответить… а может, у меня просто не хватало смелости.
— Почему ты все еще здесь?
Хоук молчал очень долго. Я уже не думал, что он ответит, но потом он наконец посмотрел на меня.
— Будь у тебя возможность провести еще несколько минут с родителями, братом, даже зная, что все равно их потеряешь, ты бы захотел их… эти минуты, я имею в виду?
Я кивнул.
— Ронан дал мне это, — сказал Хоук и перевел взгляд на пляж.
— Как? — спросил я.
— Ронан дежурил в ту ночь, когда мы с женой попали в отделение скорой помощи. — Он коснулся пальцем шрама на челюсти, явно от ожога, а я подумал, осознает ли он, что делает это. — Она умерла бы сразу, не сделай он то, что сделал. Он подарил мне три дня, чтобы попрощаться, почувствовать тепло ее руки в своей, услышать, как она в последний раз признается мне в любви. Ощутить мягкость ее губ перед тем, как ее пришлось подключить к аппарату ИВЛ. Сказать, что все идеальные моменты моей жизни стали такими только потому, что она была их частью.
Эти душераздирающие слова застали меня врасплох.
— Мне очень жаль, — прошептал я, чувствуя, как горло сжимается от воспоминаний о собственной потере. Я отдал бы все, чтобы иметь возможность еще раз сказать родителям и брату, как сильно люблю их. — Так ты его должник? — наконец рискнул я.
Хоук покачал головой.
— Нет, больше нет.
Я не знал, как понимать это загадочное заявление. Пуля сел и прижался носом к моей руке. Я понял, что он почувствовал мое нарастающее напряжение.
— Меня никогда не будет достаточно для него, — прошептал я, уткнувшись взглядом в коричневый мех на макушке Пули.
Нелепо было признаваться в своем страхе незнакомому человеку, но необходимость понять поведение Ронана брала верх над здравым смыслом. После той ночи, когда он впервые занялся со мной любовью, я был уверен, что он видит во мне нечто большее… кого-то помимо моего брата Трейса. Но на прошлой неделе он сказал, что между нами не может быть ничего, и именно он ушел на следующее утро после нашей первой ночи.
Хоук опять ничего не ответил. Я почувствовал комок в горле, и уже собирался встать и уйти подальше от своего унижения. Но как раз в этот момент он заговорил.