Оттолкнуть его.
Осыпать проклятиями.
Признать, что он уничтожил меня, когда ушел три года назад.
Но все, что мог делать, — стоять и наслаждаться тем, как сильные пальцы обхватывают запястья, прижимая мои руки к стене. Я наслаждался теплом, исходившим от его большого тела и согревающим меня, как ничто другое. Вдыхал каждый неровный вздох Ронана — единственное доказательство того, что он не совсем безразличен к этому контакту, потому что жесткий взгляд серо-голубых глаз не выдавал ничего. А когда я опустил взгляд к губам мужчины — губам, которые, как я знал по опыту, ощущались мягче, чем казались, — почувствовал, как по телу Ронана пробежала легкая дрожь.
Не знаю, сколько он удерживал меня в таком положении, и, по правде говоря, мне было все равно. Я так долго хотел, чтобы он увидел во мне нечто иное, чем надоедливого, отчаявшегося младшего брата своего бойфренда. Теперь мне нужно было извлечь как можно больше пользы из единственного момента, когда Ронан увидел во мне мужчину. Я подозревал, что воспоминание об этом будет поддерживать и согревать меня еще очень долго.
Я впервые встретил Ронана, когда мне было тринадцать. Мой брат, Трейс, привел двадцативосьмилетнего бойфренда домой, чтобы представить родителям. Трейс познакомился с Ронаном в военном госпитале, где тот проходил ординатуру. Даже в столь юном возрасте я был очарован мужчиной. В нем была какая-то холодная уверенность, которая привлекла меня, а то, как он смеялся и шутил со мной, заставило мое поклонение герою перерасти в нечто большее уже после пары визитов Ронана в наш дом. Я пытался сохранить в тайне тот факт, что влюбился в парня собственного брата, но Трейс легко это уловил и не терял времени даром, подшучивая надо мной при каждом удобном случае, чтобы я не пытался увести чужого бойфренда из-под носа. При этом Трейс никогда не забывал убедиться, что Ронан находится рядом, и слышит замечания. Я знал, что подшучивания брата выглядели безобидной забавой, но мои чувства были слишком глубоки, и каждая шутка вызывала болезненные уколы в душе. Потому что я понимал, — у меня никогда не будет того, что имел Трейс. Несмотря на уверения матери в обратном, я уже тогда знал, что мне нужен только Ронан, и любой мужчина, который может появиться на моем пути в будущем, никогда не сравнится с ним.
Возможно, все было бы проще, если бы Ронан разделял склонность Трейса высмеивать мои чувства. Но мужчина лишь раздувал пламя моего растущего желания, защищая от непреднамеренной жестокости брата, и никогда не позволял неловкости изменить свое отношение ко мне. Ронан всегда был добрым, внимательным и поддерживающим. И он обещал мне, что однажды я найду того счастливчика, который изменит мою жизнь так же, как сам изменил жизнь Трейса.
А потом все изменилось. Меньше чем за год не стало родителей, не стало брата, не стало и Ронана, в которого я влюбился.
Я сохранял полную неподвижность, боясь, что любое движение нарушит задумчивость, в которую мы оба погрузились, пока Ронан прижимал меня к стене. Мне так хотелось потянуться вперед и коснуться его губ своими, снова ощутить сладость, которая оказалась такой неожиданной и пьянящей, но я усвоил урок с первого раза. И как бы мне ни хотелось, чтобы Ронан сейчас ушел, я не мог повторно вынести унижения, если он снова покинет меня, как из-за того до боли наивного, неопытного поцелуя.
Наконец, Ронан отступил, но отпустил только одно из моих запястий.
— У тебя где-нибудь есть аптечка? — спросил он, потянув меня за собой.
— В моей ванной, — ответил я.
Я молча последовал за ним в основную часть дома, пытаясь игнорировать, что он по-прежнему держал меня за запястье. Мой пес, Пуля, не отставал, но я заметил, как животное оказалось рядом с Ронаном. Немецкая овчарка была моей вечной тенью. То, что собака так легко променяла меня на Ронана, должно было беспокоить. Но не беспокоило. Это стало лишь напоминанием о том, как легко и люди, и звери тянутся к большому и уверенному мужчине.
Ронан привел меня в ванную и развернул спиной к стойке. Он взглянул на меня, и я автоматически ответил: «нижний ящик», поскольку знал, что он ищет. Он нашел аптечку, открыл ее и достал пару пластырей, а затем смочил губку. Его прикосновения были удивительно нежными для такого большого и пугающего парня, и я подумал, сколько его пациентов были шокированы этим противоречием. При росте шесть с половиной футов[1] Ронан возвышался над большинством мужчин и обладал внушительной массой. Он не выглядел громоздким, но у него было крепкое тело, которое даже сейчас бугрилось мышцами под одеждой. Штормовые серо-голубые глаза были окутаны тайной, но когда-то я видел в них и радость, и страх, и множество других эмоций.
Я в тысячный раз пожалел, что не могу протянуть руку и дотронуться до мужчины, потому что при каждом его движении мой взгляд притягивало к обнаженной коже груди, где Ронан оставил расстегнутой верхнюю пуговицу рубашки. Я видел бронзовую плоть и отчаянно хотел ощутить под своими пальцами россыпь темных волос. Будут ли они мягкими, как шелковистые угольно-черные волосы на его голове, или же, наоборот, жесткими и грубыми? Я видел достаточно голых мужчин, когда любопытство к сексу взяло верх и заглянул на сайты гей-порно, но жизнь, которую вел, не давала возможности экспериментировать на практике, и, в отличие от Ронана, у меня совершенно отсутствовали волосы на груди.
Ронан закончил промывать рану, а затем заклеил ее двумя пластырями. Но его ладонь не сразу покинула мое лицо, и я затаил дыхание, когда шершавая подушечка большого пальца коснулась щеки.
— Так лучше? — спросил Ронан странным хриплым шепотом, которого я никогда раньше не слышал.
В сочетании с нежными прикосновениями это достигло нервов в моем уже набухшем члене, и я тяжело сглотнул, пытаясь переместиться, чтобы Ронан не заметил моего затруднительного положения. Но все, что мне удалось сделать, — прижаться к его промежности, и он резко замер от этого прикосновения. И тут я увидел это — вспышку возбуждения в потемневших глазах. Даже в своей невинности я понял, что это такое, и, как бы оно меня ни пугало, захотелось кричать от облегчения.
Ронан хотел меня.
Его палец замедлился, поглаживая ушибленную щеку, а взгляд упал на мои губы. Ладонь опустилась ниже, чтобы коснуться моей челюсти, и я заставил себя сохранять полную неподвижность. Потому что не собирался все испортить. Я слишком сильно этого хотел.
Но была все же часть меня, которую я не мог контролировать. Мой рот. Не успел я опомниться, как уже шептал имя Ронана, отчего все его тело напряглось.
— Блядь, — внезапно прорычал он, а затем его рот обрушился на мои губы.
Никакие фантазии не могли подготовить меня к этому моменту, потому что, как только губы Ронана накрыли мои, я полностью потерялся. Поцелуй был жестким и грубым, и я даже не успел привыкнуть к ощущению губ Ронана, как его язык проник в мой рот. Я задыхался от этого соединения губ. Волна жара прокатилась по мне с такой силой, что я был уверен — у меня откажут колени. Я почувствовал, как твердый край стойки врезался мне в задницу, когда Ронан прижался ко мне.