Джонаса я увидел, как только вошел в студию, но он стоял спиной, склонившись над холстом на столе в центре комнаты. Рядом с ним находилась маленькая девочка с каштановыми волосами, завязанными в тугой хвост, ее ярко-зеленые глаза внимательно смотрели на меня. На вид ей было лет семь или восемь, не больше. Она разглядывала меня с безучастным выражением лица, но ее маленькое тело нервно напряглось. Спустя мгновение она подняла руку и потянула Джонаса за край футболки.
Повернувшись, Джонас машинально положил руку ей на плечо, но, увидев меня, замер и открыл рот от удивления.
— Ронан, — прошептал он.
Ему потребовалось лишь секунда, чтобы прийти в себя, вероятно, потому, что девочка придвинулась ближе и прижалась к нему. Он присел на корточки, оказавшись с ней на одном уровне.
— Натали, это мой друг, Ронан. — Джонас перевел взгляд на меня. — Ронан, это Натали. Она одна из моих лучших учениц. — От этих слов Натали засияла, повернулась и посмотрела на Джонаса. Он провел пальцами по ее щеке. — Хочешь узнать секрет о Ронане? — Девочка снова перевела взгляд на меня, а затем кивнула. — Он настоящий супергерой, — прошептал он.
Я бы подумал, что эти слова прозвучали лишь, чтобы успокоить Натали, но когда Джонас поднял на меня глаза, в его взгляде я увидел то, чего не ожидал.
Не страх, не недоумение от моего присутствия здесь. Просто... радость. Нет, этого не могло быть. Он не мог радоваться моему появлению. Я ему даже не нравился.
— Не хочешь попросить Ронана помочь нам развесить твои работы?
Натали кивнула, а я затаил дыхание, когда она подошла ко мне и взяла меня за руку. Ощущение ее крошечной ладошки в моей, осторожное доверие в ее глазах всколыхнули во мне множество эмоций.
Я позволил Натали вывести себя из студии и последовал за ней мимо одной из кирпичных колонн в центре комнаты. В итоге мы оказались в дальней части галереи у окна. На стене было пустое место с креплением. Я ожидал, что Натали отпустит меня, но она держалась за мою руку, пока Джонас не передал ей картину. Но потом она выжидательно подняла обе руки, и даже я понял, чего она хотела. Я поднял ее, а затем подошел к стене и помог ей повесить картину на гвоздь. Она медленно опускала ее, пока шнур не зацепился, и холст не остался на месте.
— Так пойдет? — спросил я.
Натали некоторое время рассматривала картину, а затем протянула руку, чтобы поправить ее. Наконец она кивнула, и я поставил ее на ноги. От меня не ускользнуло, что она не произнесла ни слова с того момента, как я вошел в студию.
— О, Джонас, мне так жаль, что я опоздала, — услышал я женщину, которая поспешно вошла через парадную дверь.
У нее были такие же каштановые волосы, как у Натали, и одета она была в униформу официантки.
— Ничего страшного, Сара, — ответил Джонас, обнимая женщину. — Мы как раз развешивали сегодняшние работы Натали.
— О, милая, это ты нарисовала? — воскликнула женщина, наклоняясь и обнимая девочку. Она взяла ее на руки и подошла поближе к картине, чтобы лучше ту рассмотреть. К моему удивлению, на глаза женщины навернулись слезы, когда она бросила взгляд на Джонаса. — Малышка, это так красиво, — прошептала Сара, еще крепче обнимая девочку.
Сама картина походила на многие другие, и, насколько я мог судить, на ней была изображена спальня маленькой девочки. Два человека на кровати: женщина постарше сидела поверх одеяла, а девочка лежала под ним. У обеих были длинные каштановые волосы, и женщина держала в руках открытую книгу.
— Натали уже пообещала, что разрешит мне постоянно демонстрировать это, — сказал Джонас, указывая на холст. Он внимательно посмотрел на Натали. — На следующей неделе ты собираешься сделать еще одну для тети Сары, верно?
Натали кивнула, за что была вознаграждена еще одним объятием эмоциональной женщины.
— Ладно, нам пора идти. Надо еще успеть заехать в магазин и купить что-нибудь на ужин. Ты готова? — спросила Сара у девочки.
Натали кивнула, и Сара поставила ее на пол. Девочка сразу же направилась к Джонасу, который опустился и обнял ее.
— Увидимся на следующей неделе, хорошо?
Натали кивнула и ему, и, к моему удивлению, подошла ко мне и стала ждать. Я присел на колено и постарался сдержаться, когда она обняла меня за плечи своими тонкими ручками. Но не смог остановить себя и обнял ее в ответ. Ее худенькое тело казалось мне крошечным, и я отпустил ее, как только она ослабила свои объятия.
— Это очень хороший рисунок, Натали, — сказал я.
Улыбка, которую она мне подарила, была сродни удару в живот, и я обрадовался, когда она наконец взяла за руку свою тетю и вышла с ней из галереи.
— Спасибо за это, — сказал Джонас, помахав девочке, когда та проходила мимо экспозиции. — Ей нелегко доверять новым людям, — печально добавил он.
— Что с ней случилось?
— Родители обращались с ней жестоко. Почти год держали взаперти в подвале. Они... они заставляли ее спать в ебаной собачьей клетке, — пробормотал Джонас. Ненависть в его голосе была столь же неожиданной, как и ругательство, вырвавшееся из его уст. Впервые встретив Джонаса, я сразу понял, что у него прекрасная душа... к счастью, Мейс увидел это до того, как нажал на курок. — Это все, что она рисовала, — заключил он.
— Что? — спросил я, не понимая, что он имел в виду.
— Собачью клетку. Я предлагаю детям тему для рисования каждую неделю. Ну, знаешь, типа ваша семья, ваш питомец, ваш дом... Натали всегда рисовала только собачью клетку. До сегодняшнего дня.
Я с трудом сдержал свою реакцию, чего стоила одна лишь мысль о том, через какие страдания прошла маленькая девочка...
— Какова была сегодняшняя тема?
— Любимое время суток.
Джонас еще раз взглянул на рисунок, а затем направился обратно к студии.
— А ее родители? — спросил я.
— В тюрьме. Оказалось, она была не единственным их ребенком... второму не так повезло. Сара понятия не имела, что у ее сестры и зятя были дети, пока с ней не связались копы.
Как только мы добрались до студии, Джонас стал убирать всевозможные принадлежности.
— Мы беспокоились о тебе, — сказал он, бросив на меня быстрый взгляд. Первой моей реакцией было спросить, почему, но потом я вспомнил слова Мейса о том, что они считали меня членом семьи. — Мейс пытался дозвониться до тебя несколько раз за последние месяцы. Просто убедиться, что с тобой все в порядке.
Я почувствовал себя виноватым.
— Я думал, что он хочет окончательного разрыва... думал, вы все этого хотите.
— Ну еще бы! То, что я наговорил тебе тогда… — со вздохом сказал Джонас.
— Джонас...
— Я был неправ, осуждая тебя. Я позволил страху за Мейса затуманить мысли и выместил это на тебе. Если бы ты не сделал то, что сделал… для него, для меня, для всех нас...
Джонас только покачал головой, словно остальное было слишком болезненно, чтобы произнести вслух.