— В армии не знали, что вы вместе?
— Тогда еще действовал закон «не спрашивай, не говори». Нас обоих уволили бы, если бы стало известно, что мы геи. Трейс не хотел встречаться в тот вечер, он беспокоился, что некоторые парни из его подразделения стали что-то подозревать, но я хотел увидеть его. У нас не было возможности побыть вместе с тех пор, как он сделал мне предложение неделей ранее. — Ронан вытер лицо тыльной стороной забинтованной ладони. — Мы не услышали, как они подкрались к нам. Их было пятеро. — У меня сжалось сердце, когда я понял, о чем пойдет речь. — Двое схватили меня, а Трейс держался против троих, но сдался, когда один из парней приставил пистолет к моей голове... Я был так напуган, что ничего не сделал. Я совсем не сопротивлялся, совсем…
— Ронан...
— Не надо, пожалуйста. Я должен сказать это сейчас, иначе никогда этого не сделаю. — Я кивнул. — Они начали избивать его, и он позволил им это. Я умолял их остановиться, но они продолжали пинать его ногами, пока он не перестал двигаться. Я думал, что все закончилось, но потом они взялись за меня… Меня ударили всего несколько раз. Затем один из них вытащил нож. — Я подавил стон, вспомнив порезы на груди Ронана. — Он едва мог говорить, но все время пытался их задеть, чтобы они снова переключились на него.
— Он любил тебя, Ронан. И сделал все, чтобы защитить тебя.
Ронан кивнул.
— Казалось, это продолжалось вечно. Каждый раз, когда я думал, что все кончено, они пытались придумать что-то новое. Но потом один парень... их предводитель, он все время спрашивал Трейса, насколько ему нравится трахаться в задницу. А потом… спросил, согласен ли он принять в задницу что угодно. — Ронан начал всхлипывать, и я, оттолкнувшись от спинки стула, опустился перед ним на колени, осторожно взял его за обе руки, и прижал их к своей груди. — Они изнасиловали его чертовой трубой! — хрипло выкрикнул он. Я чувствовал, как по лицу струились горячие слезы, затекая под воротник рубашки, но не обращал на них внимания. Поднявшись на ноги, я сел рядом с Ронаном и притянул его к груди. — Мне так жаль, Сет! Я не смог их остановить! Не смог его спасти.
— Все хорошо, — прошептал я, прижимаясь губами к его волосам и обнимая крепко, как только мог. Его слезы пропитали мою рубашку, он обнял меня в ответ и горько разрыдался. Прошло несколько минут, прежде чем он затих. Я понял, что он снова слышит меня, и тихо попросил: — Расскажи мне остальное. — Он яростно затряс головой, прижимаясь ко мне. Я наклонился и коснулся губами его лба. — Мне нужно разделить это бремя с тобой, Ронан.
Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он снова заговорил.
— После этого Трейс перестал двигаться, но он еще не умер. Они... они заставили его смотреть.
С каждым словом, срывавшимся с губ Ронана, казалось, что боль вот-вот разорвет меня изнутри.
— Он вынужден был смотреть, как они делают то же самое с тобой, — прошептал я.
Ронан кивнул, прижимаясь к моей груди.
— Я все время желал этого... смерти. Для него, для себя. Я уже ничего не чувствовал и думал, что умер. Я видел, как мы оба лежали на песке, словно сломанные куклы. Видел мужчину, склонившегося надо мной и удерживающего меня. До этого он мучил Трейса. Я слышал смех его приятелей, ощущал, как дергается мое тело и как по нему стекает кровь, когда тот, кто меня ранее резал, использовал трубу. Я видел, как рука Трейса тянется к моей. Близко, но не настолько, чтобы коснуться. А потом все закончилось, они ушли, и я понял, что его больше нет, а смерть наконец пришла и за мной.
— Что было после?
— Я очнулся примерно через неделю. Меня ввели в искусственную кому, чтобы дать организму время на восстановление. Пришлось сделать операцию из-за повреждений, нанесенных трубой. Месяц я пролежал в больнице.
— Почему военные сказали мне, что Трейс погиб на учениях?
— Потому что им не нужна была шумиха в прессе. Они пообещали мне, что накажут тех, кто это сделал, но, если придать огласке происхождение моих травм, все также узнают, что сделали с Трейсом. — Ронан покачал головой. — Я не мог позволить им так поступить с ним. Это стало бы сродни тому, как если бы над ним надругались повторно. — Ронан немного отодвинулся и посмотрел на меня. — А еще я не хотел, чтобы ты тоже узнал.
Я вытер пальцем остатки его слез.
— Мне так жаль, Ронан, — прошептал я ему в губы. — Мне ужасно жаль, что с тобой такое случилось.
Ронан резко дернулся и сел, отстраняясь от меня. Но я продолжал держать его за руки, а он либо не замечал, либо ему было все равно, потому что не пытался освободить их.
— Нет... Я же сказал, это моя вина. Я заставил его встретиться со мной. Он не мог сопротивляться, потому что защищал меня! Я не смог его спасти.
С каждым словом все тело Ронана сотрясалось, и сам он пытался увеличить расстояние между нами. Но я не позволил ему отодвинулся слишком далеко, обхватил его шею и мягко притянул к себе, пока мы не соприкоснулись лбами.
— Мне жаль, что это произошло с тобой, Ронан.
— Сет, не надо... — резко прошептал он.
Его пальцы впивались в мои ладони, но мне было все равно.
— Я так рад, что ты выжил. И что вернулся ко мне.
На этот раз Ронан ничего не сказал; он просто качал головой, прижимаясь к моему лбу, а затем издал душераздирающий всхлип. Я знал, что слезы, которые он проливал до этого, были из-за Трейса, но в тот момент... он оплакивал человека, которым сам был когда-то. До одной ужасной ночи шесть лет назад.
Глава двадцать пятая. Ронан.
Ронан
Я не сразу сообразил, что за тяжесть покоилась у меня на груди, но, когда до меня дошло, обрадовался, что лежал. Воспоминания о событиях прошлой ночи накрыли резко и с такой силой, что я наверняка рухнул бы на колени, если бы стоял.
Я не понимал причин бурной вспышки гнева Сета, когда мы вернулись в отель после ужина, но, увидев свои действия его глазами, осознал, что зашел слишком далеко. Причинил ему слишком сильную боль. И тогда мне захотелось причинить боль себе. Именно так я и поступил, едва увидев собственное отражение в зеркале. Но этого оказалось недостаточно, и я выплеснул все свое горе и душевную боль на остальных предметах в комнате, прежде чем меня накрыло шокирующим осознанием того, что потерял Сета навсегда.
А потом он появился передо мной, и я понял, что это был мой последний шанс. Единственный шанс.