Глава 5
Прибыл священник, и все медленно собирались. Ника только что оставила взволнованную Еву в фойе и заняла место слева от священника, напротив нетерпеливо ждавшего Габриэля и его друзей, на которых старалась не смотреть.
Все внутри сжималось от желания посмотреть в их сторону, но она пыталась игнорировать порыв.
Боже, это выражение на лице Винсента. Ника не могла выкинуть его из головы.
Отвращение. Почему он смотрел на меня так… так, словно я чокнутая проститутка, умолявшая его купить ребенка, чтобы достать деньги на наркотики.
Она стиснула зубы, пока Габриэль разговаривал со священником, даря немного времени, чтобы успокоиться.
Мог ли Винсент знать, что до сих пор нравился ей? Неужели она недостаточно скрыла тот факт, что, стоя рядом и обсуждая летучих мышей, гадала, такие ли нежные у него губы, как она запомнила? Само по себе это не было такой уж большой проблемой. Неловко, конечно, но больше беспокоило, что он считал ее замужней женщиной. По-настоящему замужней. По мнению Винсента она принадлежала другому. Так что помимо того, что она уже целовала его в Сиэтле, если он почувствовал ее влечение, то, должно быть, считает ее шлюхой, которая без проблем изменяет мужу.
От этой мысли лицо вспыхнуло. Как далеко это было от реальности. Но Винсент не знал правду.
На самом деле, его мнение о ней не должно иметь значение. Но имело.
Ника уставилась на воротничок священника, на сердце внезапно стало тяжело. Может, получится поговорить с ним перед уходом, спросить, почему Господь отвернулся от нее. Позволяет каждый день понемногу умирать.
Она прикрыла веки, пытаясь справиться со жжением в глазах. Но слез не было. Потому что она не чувствовала к себе жалости. Правда.
— Ник?
Калеб снова оказался рядом. Когда он успел вернуться? Ника замерла. Это означало, что Винсент теперь тоже в комнате. Осуждает ее.
Поддавшись минутной слабости, она на секунду приникла к широкой груди брата, купаясь в его объятиях и безусловной любви.
— Я серьезно думаю, что тебе стоит присесть на минутку, — тихо произнес он, на его лице ясно читалось беспокойство, когда он отстранился. Калеб взъерошил короткие волосы, как обычно делал, когда нервничал.
Ника покачала головой.
— Просто я устала и нуждалась в поддержке. Вот и все.
— Мне бы хотелось начать со слов...
Ее бедный взволнованный брат стушевался у нее за спиной, когда священник начал речь, а Ника вытянулась по стойке смирно. В руках она сжимала кольцо, которое Ева сунула ей несколько минут назад. Взгляд устремился на вход, откуда появилась ее лучшая подруга. Сквозь слезы Ника наблюдала, как Ева соединяла свою жизнь с Габриэлем. Собственные проблемы отодвинулись в сторону, чтобы Ника могла проявить должное уважение двум любящим людям.
Она смотрела и слушала, и не могла не сравнивать с собственным опытом. Их с Кевином клятвы прозвучали ужасным вечером в Лас-Вегасе. Если бы не свадьба Евы, Ника не думала, что смогла бы вынести эту сцену с обменом пустыми фразами. Она их повторяла. Кевин их повторял. И они ничего не значили.
Любовь. Уважение. Доверие. Верность.
То, что мужчина и женщина должны чувствовать друг к другу, когда стоят перед служителем церкви и связывают себя клятвами на всю жизнь.
То, что Ника больше никогда не сделает, пока жива. Одной разбитой мечты для нее достаточно, премного благодарна.
Если все пройдет хорошо, через несколько часов она будет свободна. И ничего и никто больше никогда не лишит ее свободы.
***
Габриэль слушал Мики, ну или отца Руссо, пока тот говорил чересчур напыщенно и официально, на его вкус.
— Говорят, что любовь делает мужчину и женщину сильнее, но я не согласен. Любовь ослабляет вас, делает уязвимее, потому что у других появляется возможность очень просто уничтожить вас...
Бля-я-ядь. Он в курсе. Не нужно повторять. Он сам переживал это. Прекрасно знал, какую власть над ним имела Ева. Власть, которую он теперь сам дал в руки своим врагам, внезапно появившимся из ниоткуда. Меньше чем за месяц он уже со счета сбился, сколько прозвучало угроз.
И не простых: «Я убью тебя». А всегда более подлых, типа: «Я найду твою русскую девчонку и трахну ее, прежде чем убью».
Не именно эти слова, конечно, но смысл тот же. Угроза телу и жизни Евы. Угрожавшие были немедленно нейтрализованы, им или Винсентом, но фразы продолжали часами кружить в голове Габриэля. Потому что они доказывали: многим среди тех, кого отсеивали в их группировке, приходила мысль использовать его женщину в качестве послания. Они были недовольны властью Габриэля.