2.
Молодой пан Милошенко ехал из Киева в имение Шеффер. Ему позарез нужно было поговорить с его хозяйкой об отсрочке платежа по ее векселю. Срок подходил через три дня, он уже жалел, что сделка была совершена именно с Шеффер через ее поверенного в Киеве, сам он совершал ее по поручению своего отца, будучи наслышанным о том, что свои обязательства Шеффер всегда исполняет с немецкой пунктуальностью и точностью, а продукция выгодно отличается качеством. Только вот эта пани славилась также тем, что всегда ожидала встречной точности и от своих контрагентов. Но увы, в данном случае Михаил Алексеевич никак не мог вовремя внести оплату, и причин тому было великое множество, но главной все же был банальный проигрыш в карты в игорном доме, до которых Михаил был великим охотником. Пытаясь отыграться, он поставил большую сумму, чем мог себе позволить — включая деньги отца, переданные ему как раз для платежа по этой сделке. Вообще вести дела ему не слишком нравилось — он больше делал это под нажимом отца, который, овдовев, годами не терял надежды на то, что из единственного наследника состояния выйдет что то путное.
Поверенный Шефферов на просьбу об отсрочке платежа только вздохнул.
— Со мной вы не сможете договориться при всем моем желании, я действую строго в соответствии с распоряжением мадмуазель Шеффер. Если только поговорите с ней самой.
Но судя по покачиванию головы, которым сопровождались эти слова, сам поверенный не слишком в это верил.
И все же Михаил решил попытать счастья от этого разговора. Признаться отцу и попасть к нему в немилость казалось для него куда более страшным вариантом.
Ну не может же эта дама быть совсем железной!
Хотя, судя по тому, что он о ней слышал, дело обстояло даже хуже.
Но Михаил был горяч и не в последнюю очередь надеялся на своё обаяние, покорившее уже не одно женское сердце.
…Он уже почти подъезжал у имению, когда его внимание привлекло что-то странное — за деревьями у дороги ему почудилось какое-то непонятное светлое пятно. Он попросил кучера остановить лошадей и пошел пешком в этом направлении. Увиденное повергло его в шок — прислонившись к стволу дерева, возле него спала женщина. Она явно не была крестьянкой, хотя теперь сложно было сказать, каким было раньше ее платье, сильно запачканное и явно обгоревшее, но даже в таком виде сложно было с чем то спутать дамские кринолины. Густые темные волосы выбились из затейливой прически и закрывали лицо спящей незнакомки, но вот руки… Зрелище от ее рук с обгоревшей кожей и остатками обуглившихся перчаток на ней заставили непугливого Михаила вздрогнуть. Подойдя ближе к несчастной, он попытался приподнять ей голову. Она никак не реагировала.
— Пани, пани, очнитесь!
Рассмотреть ее лицо из-за покрывавшего его слоя копоти и грязи, никак не удавалось, но сверкнувшие в ушах тяжёлые изумрудные серьги одни явно стоили целое состояние. Непростая дамочка, и оказалась она здесь явно не случайно!
Недолго думая, Михаил поднял свою безсознательную находку на руки и понес к карете.
Ей срочно нужна медицинская помощь. А кто она, да что… Потом разберемся.
— В имение Шеффер, — скомандовал он кучеру.
Однако завершить то дело, ради которого он приехал в имение, не пришлось. Ещё издали сложно было не заметить жуткое состояние дома — обгоревшие закопченные стены с колонами словно смеялись над собственной былой роскошью.
— Что здесь случилось? — выйдя из кареты, спросил Михаил одного из жандармов, которые суетились во дворе. — Я приехал из Киева, к хозяйке, по делу.
— Так бунт… Крестьяне с вечера взбунтовались. Имение сожгли.
— А хозяева?
— Хозяйка похоже, прямо в доме сгорела. Так что, если пан желает ее увидеть, это вряд ли возможно.
Михаил вернулся в карету. Все более очевидным становилось предположение, кого он подобрал по пути в Шеферовку. Он никак не мог поверить в то, что судьба сама послала прямо к нему в руки грозную пани Шеффер, да ещё в беспомощном состоянии, когда ее жизнь находится под угрозой.
«Что ж, в такой ситуации и злейшему врагу бы помог. Имение никуда от нее не денется. Сначала к врачу, иначе с ней в самом деле с ней случится то, чего так и не добились крестьяне».