- Или папе.
- Что? Твой отец не любит мотоциклы?
Ясно.
Коннер пожал плечами и отдал Винсу шлем.
- Не знаю. У него нет ни одного.
А все потому, что тот парень - неженка.
- Иди скажи своей маме, что я уезжаю.
- Не хочу, чтобы ты уезжал.
Винс положил шлем на сиденье.
- И я не хочу уезжать. – И опустился на одно колено. – Буду скучать по тебе.
Клепки на его куртке звякнули, когда он обнял Коннера. Боже, племянник пах все так же. Стиральным порошком, который использовала его мать, и маленьким ребенком.
- Когда ты вернешься домой?
Хороший вопрос. Винс и сам не знал точно.
- Когда продам заправку и заработаю кучу денег.
Только теперь он не чувствовал себя здесь как дома. И больше не знал, что значит чувствовать себя как дома.
- А можно мне кучу денег?
- Конечно.
А кому еще Винс может их оставить?
- А «харлей»?
Встав, он закинул Коннера на плечо.
- Если только я однажды не найду другого маленького мальчика, которому смогу его подарить. – Племянник взвизгнул, когда Винс пару раз хлопнул его по попе и снова поставил на ноги. – А теперь беги и приведи свою маму.
- Хорошо. – Коннер повернулся на пятках кед с Человеком-пауком, бросился к входной двери и закричал, взбегая по ступенькам: - Ма-а-ам!
Его дядя открыл заднюю дверь фургона и вытащил сходни. Закатил «харлей» внутрь и привязал его между внешней стенкой и кожаным диваном. Винс провел в Вашингтоне три дня. Пил пиво со старыми друзьями, общался с сестрой и Коннером и грузил в фургон такие предметы первой необходимости, как кровать, кожаный диван и шестидесятичетырехдюймовый телевизор.
- Коннер говорит, ты хочешь маленького мальчика? Знаю, что я не та, кто может давать советы, но прежде чем заводить ребенка, тебе следует обзавестись женой.
Винс оглянулся на открытую дверь грузовика. Неяркие лучи утреннего солнца запутались в рыжих волосах сестры.
- Женой?
- Тебе нужен кто-то в жизни.
- Ты забываешь о Лоралин, - пошутил он.
Отэм скорчила гримасу:
- Кто-то без кашля курильщика и пропитой печени. Я думать не могу о том, что ты одинок и живешь с Лоралин.
- Я съехал из ее дома. – Винс вспомнил о Сэйди. Он не был одинок с того дня, как его пикап сломался на обочине шоссе. – Я никогда там не был одинок.
- Никогда? - Боже, он забыл, что нужно следить за тем, что говорит при сестре. Она знала его слишком хорошо и привязывалась к каждому слову. – Ты кого-то встретил?
- Конечно. – Встав, Винс подошел к открытой двери. – Я все время кого-нибудь встречаю.
Отэм скрестила руки на груди, пропустив шутку мимо ушей, и посмотрела на брата сверху вниз – хоть он и был выше ее – так, как смотрела всегда. Даже когда они были детьми.
- Ты встречался с кем-то больше чем на одну или две ночи?
Винс спрыгнул на землю, взялся за дверь над головой и закрыл ее. Запер замок и пожал плечами. Отэм знала его лучше, чем любой другой человек, но было кое-что, чего не знала даже она. То, чего не знал никто.
Кроме Сэйди. Сэйди видела, каков Винс на самом дне. Беспомощный и запертый в своих кошмарах. Боже, он ненавидел, что она видела его таким.
- Винни! – Отэм схватила его за руку.
Сестра приняла его молчание за согласие.
- Все закончилось, - сказал он, надеясь, что она оставит эту тему, хоть и знал, что такого не будет.
- Сколько ты с ней встречался?
Винс не стал объяснять, что они с Сэйди никогда на самом деле не встречались.
- Я встретил ее в тот вечер, когда приехал в Ловетт. – Он посмотрел в зеленые глаза Отэм. – Все закончилось несколько ночей назад.
Когда Сэйди увидела его голым и жалким. И сказала, что любит. Винс не понимал, как такое возможно.
Отэм задохнулась.
- Два месяца. Для тебя это долго. Очень долго. Как четырнадцать месяцев по собачьему исчислению.
Винс не мог даже разозлиться, потому что она была серьезна. И в той или иной степени права. Хотя у него не осталось ощущения, что прошло два месяца. Казалось, что он знал Сэйди вечно. И все же недостаточно долго. Он повернулся и присел на подножку грузовика.
- Почему ты порвал с ней? – Отэм села рядом. Винс должен был знать, что она не позволит ему избежать ответа.
Сестра знала его слишком хорошо. Знала, что обычно именно он тот, кто все портит.
- Она сказала, что любит меня.
Это была ненастоящая причина, но Отэм не знала о кошмарах, а он не был расположен говорить об этом сейчас.
На ее губах появилась улыбка: