— Ах… — Мясистые пальцы сжимают раковину моего уха, и он вырывает из нее тонкий прозрачный провод. Вместе с проводом из уха выскакивает крошечный чип. — Отвали, — кричит он в динамик, бросая его на пол и вбивая в него каблук.
Вот так я потеряла Мейса и Эллу.
— Ты пойдешь со мной.
Неважно, что сил больше нет и что все тело онемело. Этот огромный мужчина наполовину тащит, наполовину толкает меня из грязного стойла в проход сарая. Оттуда мы выходим на открытый двор, и я вижу то, чего так долго боялась.
В дальнем конце огромного прямоугольного пространства стоит черный вертолет. Я узнаю ярко-желтый логотип на нем — паук.
— Черт, — шиплю я, и по мере того, как я иду, мой инстинкт выживания снова оживает. — Аранья вышел из тюрьмы.
Его не должны были выпустить. Я могу только догадываться, что он сбежал, и в этот момент моя решимость кристаллизуется. Он стоит за тем, что здесь происходит. Я подозревала об этом, а теперь знаю. Став прямо, я расправляю плечи. Я должна продержаться достаточно долго, чтобы отомстить этому ублюдку. Он привел меня сюда. Он убил Мейса, а меня оставил в живых…
Он еще пожалеет, что совершил эту ошибку.
Глава 8
Джесса
Полет на вертолете от комплекса в Панаме до Картахены занимает менее двух часов. Внутри у меня все болит, но эмоции утихомирились. Котел кипящей ярости и кипящей мести находится прямо под поверхностью и ждет.
Сейчас мы находимся в том самом доме, где я прожила полгода. Я стою в растрепанном черном платье, длинные волосы перекинуты через плечо, а через комнату от меня находится Аранья. Он сидит в кресле и смотрит на меня мертвыми голубыми глазами.
— Моя прекрасная Амороса. — Его голос — хриплое рычание от виски и сигарет. — Я никогда не думал, что увижу тебя снова.
Он поднимается с огромного кресла и медленно идет ко мне. Я жду, молча наблюдая, как он пересекает красный кафельный пол. В комнате, где мы находимся, есть ряд окон под самым потолком, и сколько я здесь жила, они всегда были открыты. Тяжелый, а горячий воздух поднимается вверх и выходит наружу благодаря трем потолочным вентиляторам.
На Аранье мятый костюм из белого льна, а его длинные седые волосы зачесаны назад и вьются, как у полковника-южанина. Передняя часть костюма желтая от табачного дыма, а ногти слишком длинные для мужчины. Когда он останавливается передо мной, то проводит одним из них по коже моего плеча. Я отшатываюсь.
— Ты все еще так красива. — Его акцент витает в каждом слове, словно голубой дым, поднимающийся из его тонкой коричневой сигары. — Ты не можешь себе представить, как мне было больно осознавать, что мне придется убить тебя.
Я наклоняю голову и смотрю на него сквозь раскосые глаза.
— Осталось что-то, что может причинить боль?
Он смеется, и дым стелется вокруг нас, обжигая мне нос. Так же быстро он отрезвляется, задыхаясь с шипением.
— Я имею слабость к красивым женщинам. — Он качает головой и делает еще один шаг, обходя меня по кругу. — Я был стариком, когда впервые увидел тебя. Но мой член сразу же ожил.
— Ты был не таким уж старым.
— Пятьдесят восемь — это уже старик, Амороза. Я давно перестал испытывать спонтанную эрекцию. Давно, очень давно.
У меня нет никакого интереса слушать это. В данный момент у меня на уме только две вещи.
— Настоящая ли девушка?
Он перестает двигаться и делает шаг назад.
— О, si, mi amor. Лэджи очень реальна. Она так же близка к тебе, как и я, пока я был в заключении.
Его глаза пробегают по мне, словно руки на моей коже. Я застыла как статуя, обдумывая смысл его слов, связь, которую я почувствовала с фотографией. На этот раз он действительно протягивает руку и касается меня. Подлая рука с когтями сжимает мой подбородок.
— Я вижу, как работают твои изумрудные глаза, малышка.
Я отворачиваю лицо.
— Что ты хочешь сказать?
Он не отвечает. Он удерживает мой взгляд. При очередной затяжке сигареты струйка синего дыма попадает ему в глаз, и он медленно моргает.
— Я уехала из Майами после смерти бабушки. Она была последним членом моей семьи.
— Ты стала идеальной приманкой. Власти направили тебя ко мне, потому что тебе нечего было терять. У тебя не было семьи, на которую я мог бы опираться, не было ничего, что могло бы заставить тебя подчиняться. — Еще одна долгая затяжка, еще одна струйка дыма поднимается вокруг нас. — До сих пор.
— Эта девушка не моя семья.
— Возможно… Ты не слышала ее историю.
— А мне и не нужно. — Мои губы искривляются в хмурой гримасе, когда осознание этого проникает в мою кожу. В горле завязывается болезненный комок, и я быстро моргаю. — Вот почему ты приказал своим людям убить его… — Мне приходится замолчать, чтобы отдышаться от боли.