- Джиао, ты совсем не умеешь следить за языком. Я, итак, многое спускаю тебе с рук. Хватит выставлять меня влюблённым идиотом. - упрекнул меня мужчина, зло прищурившись.
- Можешь оторвать мне его. - шиплю гневное, с трудом отталкивая чужие руки от своего лица. - Рискни, Кунмин. Я в долгу не останусь.
- Если станешь моей женой, то я ещё раз обдумаю этот вопрос. - жёстко чеканит брюнет, отчего я сразу же поумерила пыл, растерянно хлопая ресницами. - Иди в дом, жди свою бабушку. Она скоро должна прийти.
Кунмин встал с корточек, оставляя меня одиноко сидеть на небольшом камне. Смотрю на мужчину обиженно, стараясь взглядом передать всё своё презрение. Сын старейшины хмыкает, напоследок одарив меня широкой улыбкой.
- Не смотри на мужчину так нагло, Джиао. Ты красивая, но помимо лица у тебя ничего нет. Радуйся, что мне больше ничего от тебя и не нужно. Просто балуй мужчин своей улыбкой.
- Я лучше отдамся демонам, чем выйду за тебя замуж. Я, никогда, слышишь? Никогда не выйду за тебя замуж! Помимо лица у меня есть душа, чертов ублюдок! Думай о чём говоришь не членом, а мозгами! - выпаливаю на одном дыхании, резко рванув в сторону своего дома, показательно хлопнув хлипкой дверью, отчего та едва ли не развалилась на щепки.
Падаю на колени, прикрывая рот ладонями, чтобы не закричать вслух. Плевать мне на последствия за сказанное! Как же больно! Хватаю в руки соломенную игрушку сестры, отчаянно сжимая куклу Янмин. Дрожащие пальцы осторожно обводят пуговицы, глядя в неживые очи. Прижимаю куклу к груди, надрывая горло. Кричу так истошно и хрипло, что могло показаться, что мне отрывали конечности, но вдруг становится плевать, что подумают соседи. У меня горе.
Оно настолько сильное, что вместо слов вырываются лишь истошные хрипы.
Тугая боль пронзает затылок, я устало кладу голову на пол, чтобы лоб прикоснулся к холодной поверхности. Как же это невыносимо, словно черти мою живую плоть между собой делят! Сжимаюсь в комок, не выпуская из рук куклу младшей сестры. Жгучая скорбь режет меня изнутри, ведь я знаю, что это однозначно не побег. Янмин бы не ушла из дома на ночь глядя, она та ещё трусишка. Обессиленно скатываюсь на бок, сквозь пелену слёз смотря на дверь, в наивной надежде, что она прямо сейчас откроется и Янмин крепко обнимет меня, ругаясь на злую бабушку. Она придёт и скажет, что я дура, раз купилась на её шутку.
Я, правда, буду ждать. До конца.
Сколько я просидела в этой губительной тишине — неизвестно, но солнце так и не взошло на чистое небо, а Янмин так и не вернулась домой.
Дверь тихонько открывается, отчего я перевожу усталый взгляд на поникшую бабушку. Я не сразу смогла узнать её, за считанные часы она стала на себя не похожа. Пожилая женщина выглядела так, словно постарела ещё лет на двенадцать, из-за чего сердце протяжно заскулило от боли за близкого человека. Она едва ли стоит на ногах, отчего мне приходится подняться, дабы помочь бабушке присесть. Горе убивает людей мучительно, порой слишком резко. Мы застыли на полу, смотря друг другу в глаза.
- Как же так? - еле разборчивый голос врезался в уши, заставляя скривиться от неприятного звучания. - Джиао, как же так? Наша маленькая Янмин...
- Не нашли. - не вопрос, горькое утверждение.
Бабушка ничего не отвечает, отчаянно цепляясь в рукава моего платья, истошно рыдая. Невольно вздрагиваю, вновь глотая солёную влагу. Когда же слёзы высохнут с щёк? Впервые вижу, чтобы она так громко плакала со смерти дочери. Не могу подобрать слов, понимая, что они будут лишними в нашем общем горе. Уверена, что она тоже знает, что Янмин мы больше никогда не увидим. Не увидим, чувствую это, но надежду оставить не могу, собираясь искать до последнего.
Крепко прижимаю к своей груди глубоко опечаленную женщину, позволяя ей излить своё горе. Заботливо поглаживаю бабушку по спутавшим волосам, кладя свой подбородок ей на седую макушку. Её всю трясло, морщинистое лицо исказилось в невыносимой тоске, отчего я перевела взгляд на дверь, не сумев вынести её истошных рыданий. Смотреть больно, словно сотни кинжалов пронзили лёгкие.
Я просидела с ней до самого рассвета до тех пор, когда бабушка не заснула от безудержных рыданий, поддаваясь усталости. Сон заберёт её боль, ослабит на несколько часов её страдания.