В гостиной дребезжит телефон. Бет выходит, поднимает трубку, и до меня доносится ее радостный голос: «Жду с нетерпением, бегу готовить джин с тоником». Возвращается.
— Майлз звонил из такси. Будет через пять минут.
Мне пора.
Уже на остановке, поджидая автобус, я возблагодарил Бога за то, что мой дружок догадался позвонить. Я неустанно воздавал хвалу небесам за изобретение сотовых телефонов, ведь если бы мир не познал сего чуда техники, не избежать мне самой незавидной участи. Представьте, в кухню стремительно входит Майлз, подобно вернувшемуся после долгих странствий воинствующему Одиссею, и застает в своих пенатах соперника, который поедает его шоколадные печенья, попивает из чашечки его кофе и мило любезничает с его Пенелопой! В мгновение ока он выхватывает из дорогого «дипломата» лук и стрелы и пришпиливает изменника к сосновому буфету, придавая негодяю сходство с чудовищным дикобразом.
А так — все сошло благополучно. Вот большой и добрый Майлз радостно открывает дверь, ставит на пол кейс и, широко расставив руки, ловит прыгающую к нему в объятия Бет. Та виснет у него на шее и…
В тот самый миг, когда мой автобус подходит к остановке, начинает трезвонить телефон: Бет шепотом просит меня вернуться.
— Зачем? Что-нибудь случилось?
— Пока не знаю, только мне что-то не нравится. Майлз отлучился в туалет, я сразу бросилась тебе звонить. Не хочу оставаться с ним наедине. Похоже, все прошло далеко не так гладко, как он рассчитывал. Не мог бы ты заскочить? Просто сделай вид, будто случайно проходил мимо.
— Сейчас буду. Понял, обещал занести книгу.
— Какую?
— «Дети Дюны» Фрэнка Герберта.
Бет смеется.
— Уже читала, но он и не догадается. Все, жду.
Я возвращаюсь к ней и думаю, как все-таки мне нравятся те, кто читает детские книжки и любит животных. И еще мне очень нравится Бет.
Похоже, наша общая подруга понимает Майлза гораздо лучше меня — поначалу я вообще не заподозрил никакого подвоха. Вроде бы все как обычно: сидит на диване, пьет джин с тоником и рассказывает, как здорово съездил. Боялся он зря, все прошло отлично, и он замечательно развлекся, даже несмотря на то, что коллеги-немцы со своей пунктуальностью слишком серьезно подошли к игре и настаивали, чтобы все было по правилам. А как у них вытянулись лица, когда английская команда завопила «Яволь, майн фюрер!». Майлз добродушно засмеялся — такой милый пухлый Майлз, — захлюпал, как пузырь воздуха в варенье. Уже потом, вечером, когда все собрались в пивном погребке, хозяева с особой торжественностью поведали, что немцы в отличие от англичан не позволяют себе шутить о войне.
А потом все заказали еще по кружечке, и разговор плавно перешел к пиву, футболу, машинам и женщинам. В итоге порешили единогласно, что немецкое пиво — лучшее в мире, если не считать английского эля, но и чешское бывает вполне сносным; что все итальянские футболисты начинали безбожно халтурить, едва переходили в английский клуб; что надежнее «мерса» автомобиля не сыщешь; и что Лиз Харли еще сыграет свою лучшую роль.
Бет слушает его с улыбкой, радуясь, что он хорошо отдохнул. Майлз встает с дивана, чтобы налить себе еще джина, и направляется на кухню, мимоходом целуя подругу в лобик.
Воспользовавшись временным отсутствием нашего добряка, который крошит лед на кухне, я шепчу Бет:
— Не сочти за грубость, но я не пойму, зачем ты меня вызвала.
Бет даже не смотрит в мою сторону.
— Поверь, — говорит она. — Что-то случилось.
Не понимаю, что ее смутило, — не замечаю за Майлзом ни малейшего признака беспокойства. Наш друг источает жизнелюбие и бодрость, вполне доволен собой и добродушен как никогда — я бы даже сказал: блестит, как новенький «мерседес». Лоснящиеся румяные щеки, ухоженные волосы, лучистые голубые глаза, грудь колесом, спортивная выправка. Он, как мощный пятилитровый двигатель, без лишних усилий наберет скорость и преодолеет любое препятствие; его объемный высокообразованный мозг без труда решит сложнейшую задачу — все, как и должно быть у нормального, преуспевающего мужчины. Он правильно мыслит; его суждения взвешены и разумны, Майлз не говорит глупостей и не бросается в омут очертя голову. И так во всем — во всех жизненных аспектах. Не вижу проблем.
И еще мне кажется, я начинаю понимать, почему Бет за него так держится, — он дает ей чувство защищенности. Представляю, как много для нее значат воскресные поездки за город к его родителям или на «еженедельные стрельбища». Майлз недолюбливает Лондон, говорит, в этом чаду и с ума сойти недолго. Вот они мчатся по шоссе на приличной скорости, и его крепкие ручищи уверенно сжимают руль. Он расслаблен и спокоен, но всегда начеку, как и полагается водителю, — ту бы легкость да крепость Бет, которой приходится буквально продираться через жизненные джунгли, то и дело оступаясь. Вот он, Майлз, большой и сильный, сидит рядом в своих бесформенных вельветовых брюках цвета бутылочного стекла и старой застиранной футболке, оставшейся у него, наверное, со школьных дней, — полное пренебрежение к моде. (Бет, по ее собственным словам, обожает в нем именно простодушие.) Она нажимает кнопку на подлокотнике, окно плавно опускается, и в салоне становится слышен легкий шорох шин по гладкому асфальту, нашептывающих о статусе, богатстве и комфорте. Бет поднимает стекло, снова становится тихо, магнитола наигрывает какую-то легкую, расслабляющую мелодию. Ее обнимает мягкое пассажирское сиденье большого «мерса», становится уютно, как в колыбели, рядом сидит надежный здоровяк Майлз и глухо напевает что-то себе под нос, не попадая в тональность. Да, я прекрасно понимаю, какое удовольствие получает Бет от этих долгих поездок, когда спидометр не опускается ниже девяноста миль в час, а им кажется, что они еле ползут. Вдруг сбоку появляется какой-нибудь старенький ржавый автомобильчик и с ревом и кряхтеньем начинает их обгонять — двигатель захлебывается, машину безбожно мотает по дороге. На заднем сиденье сидят карапузы, а папаша мрачно склонился над рулем и судорожно рулит, боясь отвести взгляд от дороги. Несчастная кляча мчится и трещит, облупленная и беззащитная, побитая временем и стихиями, но все спешит вперед, рискуя столкнуться с кем-нибудь лоб в лоб и унести в могилу всех, кто окажется внутри… И эта рискованная развалюха сильно напоминает Бет, которую ждала бы та же участь, не будь у нее Майлза. А пока она сидит в надежном «мерсе», в комфорте и безопасности, и верит, что все это ее не касается и она уже изменилась. У большого «мерседеса» полный набор средств безопасности, как и у Майлза: воздушная подушка солидной зарплаты (плюс премии), буферные зоны его дружной семьи, брусья безопасности его… Впрочем, не важно. Одним словом, с ним спокойно, как за каменной стеной. А что могу предложить взамен я? Ревность, одержимость, споры, постоянные сомнения? И уж точно не шестисотый «мерседес». Провал по всем пунктам. Как и обычно.