«А ведь и вправду убьёт. Они же здесь все фанатики. Сталинисты. И я его наблатыкал сдуру ...» - проносились мимолётные мысли в голове Виктора Борисовича. «Надо вставать. Надо идти. Я же спортсмен!»
Глава 11. Второе дыхание.
Надо - так надо. Кряхтя и стеная, Виктор Борисович под строгим взглядом деда кое-как принял вертикальное положение. Поддёрнул на спине ставший уже бурым от лесной весенней грязи рюкзак. И, отчаянным усилием воли взволочив на лицо мужественное выражение, просипел: — «Я готов ... пошли чтоль ...»
Дед, хмыкнув, чётко повернулся через левое плечо и пошлёпал по краю болота в сторону чахлого подлеска. Виктор Борисович, даже и не пытаясь понять, в каком направлении они теперь передвигаются, покорно закосолапил на негнущихся от усталости ногах за подпрыгивающим и мотающимся из стороны в сторону на дедовой спине сидором. «Что он там таскает, в мешке этом? Я когда на дембель ехал, у меня такой же был. А у меня чего там было?» - мысли Виктора Борисовича устали не меньше, чем его тело. Голова была пуста, и стало уже всё равно - идти или не идти, умирать или жить ... а ноги Виктора Борисовича на автопилоте шагали и шагали по апрельской лесной прели без всякого участия со стороны мозга - по крайней мере, мозга головного. Последний раз в таком состоянии Виктор Борисович был лет 35 назад - в первые месяцы службы в родной Советской Армии, замордованным «духом» в учебке. Тогда Виктор Борисович на собственном опыте узнал, что человеческое существо способно совмещать сон практически с любым другим видом деятельности - с ходьбой, с чисткой картошки, со стоянием на тумбочке ... и вот на старости лет довелось ему опять испытать то самое, давно забытое состояние самоходного зомби.
Василий, будучи окруженцем опытным, давно уже нутром ощутил, что попали они с непутёвым внучком в западню, и вырваться из этой западни с каждым часом, каждой минутой шансов всё меньше и меньше. Ах, как же проклинал он себя за то, что поддался уговорам внучка - и потащил изнеженного городского барчука в самое пекло, в тыл к фрицам! Надо было взять этот его ... как его ... нубук - а внучка оставить храпеть пьяным сном там, в уютном и безопасном буржуйском будущем. Без навязавшегося на его голову внучка у Василия степеней свободы было бы несравненно больше, чем сейчас. Можно было рвануть на юг, к партизанам - сотню вёрст Василий легко прошёл бы дней за пять даже без еды, обходя стороной встречные деревни и сёла, в которых только-только начинали гнездиться гарнизоны фрицев и немногочисленные ещё, робкие и пугливые полицаи.
Можно было кружить по лесам и болотам, ускользая от облав и раз за разом выходя на шоссейку, за которой открывался путь на восток - в сторону громыхающей артиллерийскими всполохами линии фронта, к родной советской власти, комиссарам и особым отделам.
Можно было, в конце концов, раствориться в любой деревне, где ещё не было немецкой власти - неприкаянных бабёнок, жаждущих приютить «двоюродного брата из соседней деревни», было более чем достаточно, а с поставленным фрицами старостой договориться было ничуть не сложнее, чем с председателем сельсовета (тем паче что обычно это были одни и те же люди)
Но вот внучок ... его куда девать? Бросить - нельзя. Нельзя его фрицам отдавать никак - в этом Василий был с ним солидарен полностью. Пристрелить здесь и сейчас? Рука не поднимется. Василий конечно не был сентиментален. Если уж совсем край будет - тогда да, тогда сделает как договаривались Но вот так вот взять и ни с того ни с сего убить какого-никакого кровного родственника - нет, это не для Василия.
Попытаться пристроить его в деревню, а самому уходить? Да от него за версту разит городом. Первый же встречный полицай в комендатуру сдаст. Да и кому он там нужен, в деревне-то? Он же не умеет ничего, кроме как свой нубук дрочить.
И он, Василий, тоже хорош. Наобещал внучкy семь вёрст до небес. Я-де тебя отведу, я-де тебя проведу ... Я да я - головка от часов: — «Заря", как любил говаривать Васильев землячок старшина Раков, сгинувший ещё в кровавой круговерти отчаянных боёв лета сорок первого.
К чести Василия следует заметить, что ему, в отличие от слабого телом и духом внучка, даже мимолётно не пришёл в голову вариант перейти на сторону врага и пить баварское. Когда все патроны расстреляны, когда нет возможности бежать - что ж, придётся идти в плен. На войне как на войне - всякое бывает. Но сотрудничать с ними? Ихние благородия, с которыми схлестнулся Василий в юности на кажущейся уже столь далёкой гражданской - были конечно сволочью, но СВОЕЙ сволочью. С ними теоретически ещё можно было о чём-то говорить. Фрицы же были абсолютным, чужеродным злом, с которым нельзя было идти ни на какие компромиссы, ни на какое сотрудничество - лучше сдохнуть любой, сколь угодно мучительной смертью.