— Я дома! — кричит Алёнка.
Она, наверное, как всегда громко слушает музыку в наушниках. Семилетняя озорная девчонка, в которой я души не чаю. Мне не хочется её пугать.
Почему-то только эта мысль даёт силы. Заставляет оттолкнуть Дамира и вытереть ладонью лицо, а пальцы о внутреннюю сторону кофты. Алёна здоровается, я машу ей рукой, через силу улыбаясь, и прохожу мимо.
Интересно, как она всё это воспринимает? Что ей говорила Маша?
Племянница кидается обнимать мужа. Я бросаю на него взгляд. Прощальный взгляд. И выхожу из квартиры.
Голова болит и кружится, ноги не держат, а лифта здесь нет. Если попытаюсь спуститься по лестнице — муж может меня догнать. Я этого не хочу.
Он меня больше не увидит.
Заткнув себе нос, поднимаюсь наверх. И уже спустя минуту наблюдаю, как Дамир вылетает из квартиры и спускается по лестнице. Я осиливаю только два этажа. После падаю. Не хочу, чтобы мне помогали. Не хочу.
Может быть, если я закрою сейчас глаза, то просто исчезну?
Я так долго боролась с депрессией после смерти сына. Боролась только ради мужа. Но сейчас…
Сай, мамочка идёт к тебе…
Глава 3. Оксана
Открываю глаза так, будто бы и не спала. Там, в подъезде, меня словно отключили, а здесь включили. Во рту металлический привкус, тело пропитано страхом, горечью и холодом. Я никогда ещё так сильно не жалела о том, что вижу белый свет.
Я снова не пришла к своему мальчику. Предала его. Чувство именно такое. Я месяцами гнала от себя эти мысли, а теперь не понимаю — зачем?
Набираю в грудь воздуха, с отвращением глядя на жёлтые обои с мелкими белыми цветочками. Я частый гость этой палаты. Иногда мне кажется, что она создана специально для меня. Что мне раз за разом придётся в неё возвращаться.
Это моё чистилище.
Палата в клинике, где работает мой лечащий врач, врач нашей семьи. Богдан — близкий друг Дамира со школьной скамьи. Мне он никогда не нравился, я всегда старалась его избегать. Но незаметно, чтобы не вызывать резонанс. И всё получалось. Пока не заболела. Пока не оказалась мухой, попавшей в его паутину.
Ощущения именно такие.
Выдыхаю и всхлипываю. Палата просторная, красивая в основном. Работает кондей и очиститель воздуха. Дышать приятно.
Здесь можно было бы отдохнуть, хорошо выспаться. Если бы это теперь вообще имело значение. Вспомнив о пощёчине от мужа, вздрагиваю. На глаза слёзы наворачиваются.
Значит, он всё-таки сообразил, что я не могла так быстро уйти, и поднялся наверх. Привёз меня сюда. И, наверное, вернулся к своей дочке и любимой женщине.
Сердце болит. Ноет, сжимается.
Если бы я только могла перестать чувствовать… После смерти Сая из жизни вытекло всё хорошее, но всю боль я чувствовала даже острее, чем когда-либо. Несправедливо. Нечестно.
Дверь открывается, в палату входит Богдан в белом халате. На лице улыбка, взгляд спрятан за стёклами прямоугольных очков. Я вздрагиваю. Он закрывает дверь.
— Добрый вечер, Оксана. Рад тебя видеть снова.
Фраза звучит странно. Будто ему нравится, когда мне плохо. Ведь когда мне плохо, я оказываюсь здесь.
— Это тот же день?
Здесь нет часов, окно подсказывает, что время к семи-восьми вечера. Прошло так мало с того момента, как я пришла в гости к Маше?
Богдан отрицательно ведёт головой. Подходит ближе и садится на кровать мне в ноги. Я бы предпочла, чтобы он держался на большем расстоянии.
Он никогда мне не нравился. А потом сын умер от пневмонии. Богдан не педиатр, он не лечил его непосредственно, но был рядом. Успокаивал нас. Я знаю, это несправедливо, его вины тут нет, но мне даже смотреть в его лицо неприятно. Сразу вспоминаю, как он смеялся над моими волнениями.
Что может случиться?
Вмиг вылечим…
Через пару дней домой отправим.
И так каждый раз.
Знаю, он хотел успокоить, не говорить же правду было. Может быть, Богдан даже всерьёз строил положительные прогнозы. Но я не могу воспринимать его голос иначе, чем скрежет когтей по стеклу. И вот — меня снова передёргивает.