— Надо же! Вот и бывшая тёща прорезалась, — грустно усмехнулся Арай, — а я всё ждал, когда же ты запоёшь её словами? Вы ещё обратитесь в «Спортлото», как было сказано у Высоцкого.
Он посмотрел на сына, который сидел в машине, не обращая на них внимания. Мальчик выглядел заинтересованным, даже могло показаться, что вот-вот засмеётся.
— Шурке нравится слушать сказки, — негромко сказал Арай. — А много ли он их слушал? Когда я проводил с ним редкие часы… Эх, Лариса, что же мы наделали? Я не снимаю с себя вины. Работа — не главное в жизни, и оправдываться тем, что я старался сделать всё возможное для семьи, не буду. Но как могла ты додуматься да такого? Не перебивай меня. Я скажу тебе в последний раз: живи отдельно от матери. Не вымещай на детях её ненависть ко всем мужчинам на земле. Включи свою голову.
— Не твоё дело, — буркнула в ответ бывшая жена, отвернувшись.
— Ясно.
— Всё равно тебе не отдадут ребёнка. С кем он будет, когда ты задержишься на работе? Няньку наймешь? У тебя ни жены, ни родителей рядом. Ты один, как перст. А один в поле не воин.
— Повторю за тобой: это не твоё дело. Если хочешь вытащить всё грязное белье на обозрение, пожалуйста. Только учти, я больше молчать не буду. Хватит. Был уже добреньким, не хотел, чтобы трепали нервы тебе и детям. Но теперь вы ответите за издевательства над Шуркой.
— Какие издевательства? Таблетки, что ли? А ты докажи, что это я ему…
— Для начала — я знаю твой почерк, а записка нацарапана лично тобой. И чего проще взять у твоего врача рецепт, выписанный для тебя? Следствие этим займётся. Кроме того, можно сдать анализ крови, и следы употребления запрещённых препаратов семилетним ребёнком обнаружатся. Тогда тюрьма, Лариса. Малых детей у тебя на руках нет, так что загремишь по полной программе. Твоей матери дадут меньше, учитывая её возраст. Но возможно, что именно её упекут в дурку, куда вы хотели упрятать моего сына.
— Ты не сделаешь… У нас же дети! Они тебя и так ненавидят, а уж после этого вообще…
— Решать тебе. В суд я обязательно обращусь. Но как он пройдёт и чем закончится, во многом зависит от тебя.
— Плати мне половину своей зарплаты, или как сейчас хотя бы, тогда я подумаю.
— Нет. Всё будет по закону. Я не собираюсь покупать собственного сына. Чтобы ты потом обвинила меня в воровстве ребёнка или ещё чего придумала? Нет, я этого не допущу. Только официальные решения, со всеми документами, дающими мне право быть настоящим отцом, а не денежным эквивалентом. Иди, думай. Разговор окончен.
Лариса хотела что-то сказать, но его телефон прервал их встречу, издавая звуки национальной мелодии. Арай взглянул на экран и удивлённо произнёс слегка осипшим голосом, отвечая на звонок:
— Мама?
Он направился к машине, смотря себе под ноги. Бывшая жена сверлила взглядом широкую мужскую спину, с тоской оглядывала спортивную фигуру когда-то близкого ей человека, при этом прислушивалась к его словам, даже сделала несколько шагов за ним. Если бы Арай оглянулся, то заметил бы, насколько она заинтересовалась его реакцией на беседу с матерью. Но он, казалось, забыл о присутствии Ларисы.
— Я каждый месяц звонил тебе и отцу, но ваши номера были заблокированы. Если ты сама вдруг решилась… Случилось что-то?
Она ещё потопталась несколько минут, но больше ничего не услышала и ушла, оглядываясь назад. Арай уже сидел в машине, не закрыв водительскую дверь, смотрел куда-то вперёд, выглядел задумчивым.
Лариса свернула за угол, остановилась и вздохнула. Ей не хотелось идти домой.
«Меня там никто не ждёт. — Увидев неподалёку скамейку, медленно дошла до неё и тяжело опустилась на некрашеные доски. Внутри словно всё сжалось, казалось, что вокруг потемнело. — Почему не складывается так, как говорит мама? Не собирается Арай мне в ноги падать, нет, он уже далеко от меня, ничего не вернуть, да и кто бы мне позволил сойтись с ним? А сама я хочу ли этого? Если честно, нет. Единственное, о чём мечтаю, это остаться совсем одной, не вспоминать, не думать ни о ком. Вряд ли возможно подобное. Взрослые дети ушли из дома. Арай купил старшему однокомнатную квартиру на окраине города, так теперь сын и носа и не кажет, даже злится, когда звоню ему. Отрезанный ломоть. А средний? Этот вообще себе на уме. Договорился за моей спиной с бабушкой и переехал в её квартиру, оставив меня с ней. Сказал, что отцовские алименты будет забирать себе, и послал нас всех напоследок очень далеко. Младший только и оставался. Но нет у меня к нему тепла, хоть убейся. Ведь не собиралась рожать третьего, зачем-то мать вмешалась, убедила, что мой черномаз… муж собирается меня бросить, и надо захомутать его ещё одним ребёнком. А мы же предохранялись… Дура я, что послушалась, сама и продырявила «резинки». Арай был в шоке, когда узнал, что снова станет отцом. Он сейчас себя ругает, что мало внимания детям уделял, и я поддерживаю, подпитываю его вину, но ведь всё было не так! Нам было тяжело, никто не помогал, даже на регистрацию брака ни один из родителей не приехал. Всегда вдвоём… Сколько городов объездили с детьми на руках, и всегда он делал домашние дела, и полы мыл, и пелёнки стирал-гладил, и гулял с малышнёй, давая мне выспаться, и читал им… А готовил как? Какого хрена я убедила его перебраться в этот город? Здесь всё и рухнуло. Мать вцепилась, как клещ: мало, плохой, лентяй, страшный, чёрный. Ужас. И ведь я всё понимала и понимаю сейчас, но не могу ей возразить ни слова. Будто зомбированная — смотрю, слушаю, исполняю. А чего добилась? И последнего ребёнка отбирает Арай. Что же? Та беременность была самой тяжёлой. Я надеялась, что родится девочка, даже на УЗИ не стала спрашивать, и его убедила, и мать хотела внучку. Увы. Появился странный ребёнок, который сразу признавал только отца. Бесил меня этим! Молока не было, а этот голодный рот только и орал круглыми сутками. Хорошо, ночью Арай к нему вставал, а днём? Всё мне в руки, и мать не помогала, только пилила и пилила, когда приходила к нам. Потом и вовсе переехала в нашу квартиру, имею свою собственную, которую, между прочим, ей купил ненавистный зять. Не надо было ему этого делать! Жила бы до сих пор в «молодожёнке». Нет, она всё равно бы припёрлась к нам. Вот тогда и началось! Какой бы мужик выдержал? Ненавидит она их, как ненавидела всегда моего отца, о котором мне ничего не известно. Только и слышу с детства: негодяи, подлецы, твари вонючие… Зачем я об этом сейчас? Что это изменит? А если скажу ей, что он хочет забрать Сашку себе? Она вообще рехнётся. Ведь получится, что мы останемся без денег совсем. Её пенсия мизерная, да она и не давала никогда ни копейки, только требовала. А теперь алиментов будет ноль… И на что жить? Нет, Арай, так просто ты не отделаешься. Я с удовольствием расстанусь с немтырём, но не с денежками. Хочешь войны? Ты её получишь!»