Однако трубку Самохин не берёт. Более того, когда я набираю его во второй раз, телефон и вовсе оказывается отключен. Наверное, мне стоило ожидать чего-то подобного, но в груди всё равно неприятно скребёт.
Очевидно, единственный выход – поехать к нему домой. Попробовать поговорить с глазу на глаз. А можно ещё и включить диктофон. Не знаю, насколько это способно помочь, но я должна использовать любую возможность защититься.
Подключившись удалённо к рабочему компьютеру, нахожу адрес Самохина в базе данных клиники и спустя четверть часа уже лавирую в плотном потоке автомобилей, следуя четким указаниям навигатора.
Припарковавшись во дворе нужного дома, с чувством неприятного волнения шагаю к подъезду. В домофон решаю не звонить. Вдруг Самохин отключит его, едва заслышав мой голос? Так же, как сделал это со своим телефоном. Дожидаюсь, пока на крыльце не появляется первый попавшийся жилец, и, чувствуя себя незадачливой шпионкой, проскальзываю в подъезд вслед за ним.
Отыскав нужную квартиру, встаю таким образом, чтобы из глазка было не разглядеть моё лицо, и жму на кнопку дверного звонка.
– Кто там? – доносится с той стороны знакомый скрипучий голос. Вне всяких сомнений, он принадлежит Самохину.
– Анатолий Степанович, откройте, пожалуйста, – настойчиво прошу я.
– А кто это? – снова пытается выяснить он.
– Это Калугина Есения Борисовна, ваш врач-офтальмолог, – представляюсь я, решив, что больше нет нужды скрываться.
Но после этой фразы за дверью наступает тишина. Я терпеливо жду несколько секунд, после чего звоню снова и требую громче:
– Анатолий Степанович, пожалуйста, откройте, нам нужно поговорить!
Через несколько минут мужчина предстаёт передо мной в домашней одежде. Сухонький, скукоженый. Я всё ещё помню, как он слёзно умолял взять его на операцию. Как заверял, что трезво оценивает все риски, а его зрение и так настолько низкое, что он всё равно и так слеп и даже при неблагоприятном исходе ничего не потеряет.
– Зачем вы пришли, Есения Борисовна? – спрашивает Самохин, дрожащим голосом.
В этот момент за его спиной раздаются тяжелые шаги. Дверь раскрывается шире, и я вижу дородную жену пациента. Женщина впивается в меня высокомерным взглядом.
– Ах, это вы пришли, – причмокивает она пухлыми губами, – ну так нечего обивать наши пороги. Совершили ошибку – платите. Мы, знаете ли, в отличие от такой фифы, как вы, люди простые и бедные. А мой муж ещё и слепой теперь из-за вас.
Сжимаю зубы, остро ощущая несправедливость упрека.
– И сколько же вы хотите? – срывается с губ вопрос.
И снова в её глазах ликование.
– А это уж как покажет комиссия.
Внутри рождается злость. Обида. Ведь я искренне хотела помочь. Работа в государственной клинике не приносит мне большого дохода, но я всегда считала, что это мой вклад в помощь больным, поэтому отдавала любимому делу всю себя. А теперь мне в лицо просто выплеснули помои за годы учебы в университете, корпение над книгами, многолетнюю практику.
Вышла из подъезда, ощущая, как пот струится по позвоночнику после тяжелого разговора. Как хочется после него вымыться.
Итого что я имею? Риск привлечения к уголовной ответственности. Мужа, который, скорее всего, подставил меня через любовницу, чтобы потом «спасти». Ассистентку, которая ударила в спину и продолжает проворачивать нож в ране. Карьеру, висящую на волоске.
За-ши-би-сь.
С горящим от страха лицом и гулко бьющимся сердцем спускаюсь вниз. Возвращаюсь в свой автомобиль с полнейшим пониманием того, что мой научный руководитель был прав. Нужно принимать меры. Только какие? Что я могу?
Сжав руками кожаный ободок, утыкаюсь лбом в руль. Кажется, мне снова нужен дельный совет. Или даже содействие. Но на этот раз Соболевский вряд ли сможет выручить.
Взваливать свои проблемы на плечи отца не хочу. Да и чем он сейчас мне поможет? Только переживать буду за его здоровье.
Поеду к брату. Он уж точно должен разбираться в таких делах лучше моего.
Звоню Арсению, и выясняется, что тот до сих пор торчит в своём офисе, несмотря на поздний час. Что ж, это и к лучшему. По крайней мере, не оторву его от очередной девицы, что братец вряд ли оценит.
Глава 17
Глава 17
Вечерняя Москва пестрила яркими красками, вызывая резь в уставших глазах.
Возможно, верным решением было бы поехать домой и отдохнуть. День выдался длинным и изматывающим. Но мне казалось, что я просто не смогу уснуть, пока не поговорю с братом. Неопределённость давила и мучила. Мысли жужжали в голове, воображение не переставало подкидывать неприятные картины. Рисуя, как я работаю продавщицей в ларьке, а моя жизнь катится в тартарары.