Тем временем она все еще выглядела как чушка в этом защитном костюме.
Если только у солдата не было фетиша на надувные шарики.
– Ты так и не представился, – выпалила она. Когда он помедлил с ответом, Сара улыбнулась. – Военная тайна, да?
– Это важно?
– Так люди начинают узнавать друг друга.
Внезапно его голос понизился на несколько тонов.
– А ты хочешь узнать меня?
Слова были простыми. Подтекст – нисколько.
Сара опустила взгляд на свои руки. Прошло так много времени.
– Прости, – выпалил он.
– Да, – сказала она, не поднимая глаз. – Я хочу узнать тебя.
Его запах стал насыщеннее, она впадала от него в наркотическую эйфорию, все тело стало невесомым.
– Сара.
Сделав глубокий вдох, она покачала головой.
– Я плоха в этом.
– В чем этом?
Она хотела сказать ему, что не была с мужчиной после смерти Герри, но не хотела заострять внимание. Ведь люди должны двигаться вперед, разве нет? И с его смерти прошло два года. Два года... которым предшествовало много одиноких ночей.
И забавно, что посреди этой драмы, этого шторма невообразимых и беспрецедентных масштабов, ей захотелось вырваться из оков всего: ее размеренной жизни, беспросветного горя, ощущения, что она лишилась будущего потому, что все пошло не так, как она рассчитывала.
Герри умер. Она одинока. С работой все кончено, скорее всего... потому что она совершила проникновение на закрытую территорию в своей лаборатории, похитили пациента–узника и смылась вместе с толпой совсем не стандартных военных, у которых была в распоряжении своя медицинская команда.
«Смылась»? Она вообще правильно выразилась? Это слово не из ее лексикона.
Потому что, алло, самое серьезное нарушение закона в ее жизни – парковка вблизи пожарного гидранта.
Сара потерла саднящие виски. Черт, может на ее влечение к незнакомцу влияет бардак в голове? Он представляет собой незнакомый объект для выброса эмоций, которые она уже не могла держать в себе...
Услышав скрип пословиц, Сара подняла взгляд.
Солдат стоял перед ней, этот невероятно высокий мужчина с глазами персикового цвета и телом...
Так, ладно. Его тело также возбуждало ее. Он бы шикарно выглядел, лежа на простынях, выставив напоказ горы мускул и свой... жезл любви... возбужденный и...
Жезл любви? Что только что сморозил ее мозг?
И, прошу, Господи, хоть бы она не сказала это вслух.
– Сара...
Он произнёс ее имя с лаской, которая фактически ощущалась в воздухе. И когда она скользнула взглядом по его груди и ниже, к бёдрам, стало очевидно, что он был готов воплотить в реальность сексуальное напряжение между ними.
Он был полностью возбужденным. И даже не стеснялся этого.
– Да, – выдохнула она.
И сказав это, она понимала, что отвечала на вопрос, который транслировала его эрекция: она не знала когда и где, но они с этим незнакомцем уйдут в горизонтальную плоскость.
Доктор вошла в кухню.
– Итак. Мы возьмем тебя с собой. Сделаем это.
Да, подумала Сара, поднимаясь из–за стола. Это вопрос времени.
Глава 26
Тро, сын Тро, сидел за бюро времен Людовика XV в ярко–желтой гостиной особняка, который унаследовал после убийства какого–то дальнего родственника.
По крайней мере, так он объяснял свалившееся богатство. В действительности, у него не было законных прав на этот дом, и его связывали с усопшим только социальный статус и ДНК, присущее всем аристократам. И все же он приватизировал особняк, и законные наследники не оспорят его право, ведь никто не знал, что предыдущий хозяин почил с миром.
Ладно, к аристократии он уже не относился. Но генетическую связь невозможно оспорить.
А его связывали родственные узы с заколотым мужчиной.
Именно Тро заказал убийство.
Окинув взглядом обои из дамаста, обюссоновский ковер, картины с изображением утонченных мужчин и миловидных женщин, он чувствовал, как тело охватывает экзистенциальное спокойствие. Он столько времени прожил на задворках общества, по принуждению вступив в ряды Шайки Ублюдков, но тот период своей жизни скоро забудется: века сражений в Старом Свете вместе с солдатами Кора были отступлением от маршрута между тем местом, где он родился, и его нынешним положением, заразой, от которой его судьба сумела исцелиться.
Положив руку на Книгу, он сказал: