Данила прищурился и хлопнул Савку по плечу.
— А ну вези туда иде пушнину спрятали!
Добравшись до ельника, стрельцы вытащили Акима из телеги, посадили в первую — он теперь внимательно следил за дорогой и Завадский слышал его бодрящийся голос, улавливал в его излишней дерзости попытки скрыть свой страх. Аким указывал путь, который мог стать для него последним. Вскоре обоз остановился. Завадского и Антона выбросили из телег, распутали только ноги, повели в лес.
Впереди косолапо по-медвежьи шел Аким в сопровождении двух стрельцов. На его рваном кафтане в районе лопатки остался след подошвы большого сапога от удара стрельца. Он поднимал руку, что-то говорил, то и дело проваливаясь в сохранившейся в лесу мокрый снег.
Филипп посмотрел на дорогу, по которой они приехали — на полверсты до поворота никого не видать. В спину его грубо толкнули.
— Гряди, остолбень!
Аким пару раз обернулся на Завадского. Тот едва заметно кивнул. Саженей через сто вышли на ветровал. Акиму уже развязали руки и он вытащил из-под лап поваленной елки первую связку соболей.
Стрельцы по указу коротышки тоже развязали руки Филиппу и Антону и заставили таскать связки к телегам, на что ушло минут десять.
Когда принесли последние связки, Завадский снова посмотрел на дорогу — ни души.
Между тем их выстроили в ряд прямо на дороге. Где-то над головами закаркали любопытные вороны.
Антон был по-воинственному спокоен. Филипп со злостью смотрел на коротышку. Тот ухмылялся, уперев руки в бока.
— Еже сегда уразумел овый ты есть? — риторически вопросил он, очевидно довольный собой и мотнул головой.
Тотчас три крупных стрельца направились к ним. Аким в последний момент уже не в силах был бодриться. Он поднял взгляд на приблизившегося стрельца и заморгал. Тот саданул ему в лицо прикладом пищали. Внушительные удары получили и Филипп с Антоном.
Филипп упал и тут же получил дополнительный удар ногой в живот, скорчился от невыносимой боли, а упавшего перед ним на четвереньки Акима «наградили» пинком, от которого тот растянулся на животе.
— Иже зде увижу — шкуры живьем спущу! — бросил коротышка напоследок и залез в телегу. — Гони!
Обоз лихо умчался.
Братья ползали, приходили в себя. Завадский сел на колени, обхватив руками живот и минут через пять увидел за полверсты приближающиеся телеги и вскоре узнал остальных братьев.
Вскоре подскочили к ним Данила, Бес, Савка и остальные с озабоченными лицами.
— В порядке! — отмахнулся Филипп, чувствуя, что боль отступает. Аким же вываливал на братьев все накопленное стрессом и обидой напряжение. Ему досталось видно больше всех — удар прикладом расквасил ему нос. В глазах стояли слезы.
— Иде валандались, остолбени! Кому пети! — стыдил он братьев и отдельно кричал на Савку, указывая на него пальцем. — А тебе на печи ездовать токмо! Конник тоже мне.
Робкие оправдания братьев, что их одноконкам при всем желании не угнаться было за парными ездовыми только распаляли его.
— Буде тебе серчать, братец, убо годе еже ты живой, — примирительно сказал Егор, но тотчас пожалел.
— Серчать буде! — заорал Аким. — Мой зад горит, а не твой, псове!
Филипп подошел к Акиму, достал свой платок, передал ему и слегка похлопал по спине.
Аким немного успокоился и прикладывая платок к лицу пошел в лес.
— Амо ты, братец? Куда пошел? — кричали ему, но он лишь махнул рукой.
Данила подошел к Завадскому.
— Они вас не видели? — спросил Филипп.
— Бес увидал их далече, егда от вас едучи. Мы за курганом укрылись. Слегло с души яко вас увидали. Братися в мале толку — из оружия токмо топор да две пищали осталися. — Данила посмотрел на Филиппа — раненое лицо, грязный рваный бушлат. — Стало быть все, брат?
— Похоже, что так.
— А мы покамест вас дожидаючи дознались в посаде с одного купчишки, еже стоянка зде ниже, за удолом, идеж цинский купчина на струге торгует бязью, чаем да лечебными травами.
— Да только нечем нам теперь с ним торговать.
Тут вдруг раздались одобрительные возгласы братьев:
— Ах ты, Аким! Утаил, хитрый черт!
Кто-то засвистел, кто-то даже захлопал в ладоши.
Филипп и Данила обернулись.
Из лесу выходил улыбающийся Аким, сжимая в каждой руке по соболиной связке.
В целях добычи пропитания и заодно — частичной компенсации за наглый грабеж, Завадский с братьями напали ночью на тот самый пост, где с задержкой проверяли их обоз. Благо и находился он всего в паре верст. Стрельцов, казаков и подьячих разоружили, связали — среди них оказался и тот раскосый казак, который сдал их коротышке с рыжебородым.