Завадский понял, что спит, только когда увидел, что на трибуне с гербом сидит, свесив ноги какой-то сильно сутулый носатый старик, в черном плаще, похожий на ворону, и укоризненно смотрит на Завадского.
— Э, брат, да ты совсем никчемный…
Завадский хотел было сказать, что это возмутительно, но проснулся и увидел, что женщина в мантии покидает зал суда через свою отдельную дверь, напоминавшую вход в какую-то каморку.
— Перерыв, — выдохнул кто-то.
Завадский посмотрел на адвоката, тот что-то быстро писал в кожаном блокноте, одновременно заглядывая в папку, на которой было начертано «Батыршин/Корнеев».
— Вы и другими делами успеваете заниматься? — спросил Завадский в надежде задеть адвоката.
Тот даже не поморщился, но серебристо-матовый «Монблан» в его руке зашуршал быстрее.
— Долго еще? — Завадский флегматично поглядел на удаляющихся из зала секретаря и обвинителя. Только «знак вопроса» продолжал переминаться у стены.
— После перерыва приговор объявят и все, по домам. — Сказал адвокат, захлопнув папку.
Завадский ощутил давление на мочевой пузырь.
— А в туалет успею сбегать?
Адвокат молча посмотрел на него поверх очков, забавно съехавших на кончик носа.
— Или лучше не стоит? А то опоздаю, как в школе, обидятся еще…
— Успеете, — произнес адвокат после небольшой паузы, — но не задерживайтесь, а то еще неуважения к суду нам не хватало…
Завадский вышел из зала, поражаясь обилию людей в коридоре. Большая часть из них размещалась в противоположном крыле. Они сидели на скамьях и стояли плотно у стен, как в какой-нибудь советской поликлинике, некоторые в руках держали профессиональные фотоаппараты. В воздухе стоял спертый запах пота и тихий напряженный гомон, как у дверей аудитории, где принимают экзамен. Впрочем, тут поводов поволноваться было больше.
Туалет на втором этаже оказался ожидаемо переполнен. Завадский постоял немного в очереди, узнав из разговоров, что причина всего этого столпотворения — громкий судебный процесс над бандой черных риэлторов, проходящий в главном зале и решил поискать удачи на других этажах. На первом ему повезло — в туалете оказался всего лишь один крепкий черноволосый мужчина перед умывальником.
Завадский встал рядом, без особой надежды надавил на кнопку диспенсера, из носика вышел только воздух. Он хотел было попросить мужчину подвинуться, чтобы нацедить мыло из дозатора с его стороны, но увидев, что тот моет под краном нож, передумал и стал просто тереть руки под холодной водой.
— Однажды люди построят такой корабль. — Произнес мужчина, с улыбкой поглядев на отражение Завадского в зеркале. — И назовут его «Восток-один».
Завадский почувствовал себя неуютно. Он стряхнул воду с рук и направился к писсуарам, флегматично сетуя на привычную невезучесть: не очередь, так болтливый невменяемый.
— Вы хорошо знаете лес? — раздалось за спиной.
Завадский обернулся. Мужчина вытирал нож бумажной салфеткой. Лицо у него было располагающим, с необычными большими глазами, которые, правда выглядели немного безжизненными, будто их обладатель был слепым, пытающимся изображать зрячего.
— Вы мне?
Незнакомец перестал вытирать нож и картинно поглядел по сторонам — дескать «а тут есть кто-то еще»?
— Какой лес?
Мужчина указал ножом в сторону окна.
— Тот. За дорогой.
Завадский посмотрел в окно, увидел пустынную Подлесную улицу и фрагмент надземного трубопровода, за которым начинался самый большой лесопарк в черте города.
— Ну да.
— Все входы и выходы?
— Что?
— Странное у него расположение.
— В каком смысле?
— Лес в городе.
— Это из-за АЭС.
Мужчина улыбнулся белозубой улыбкой и кивнул.
Завадскому вдруг показалось, что все эти странные реплики — не симптом логореи. Он присмотрелся к мужчине и увидел у него на груди обугленную по краям пресс-карту, на которой было напечатано: АН «Вечерний Екатеринбург», корреспондент… Фамилии он не разглядел, но имя начиналось на букву «А» — Алексей или Александр, что-то в этом роде.
Причем тут Екатеринбург, подумал Завадский, и больше для самоуспокоения, чем для подтверждения догадки спросил:
— Вы освещаете дело черных риэлторов?
Мужчина покачал головой.
— Я здесь только ради вас.
Завадский ощутил, как учащается пульс и выдавил фальшивую усмешку.
— То есть освещаете… мое дело?