Сердце Истомы забилось, он понял, что угодил в ловушку — его свяжут, заткнут кляпом рот, выволокут черным ходом и увезут, а людям его предъявят приказ об аресте, и будет поздно! Без лидера начнется раздрай. Тут он заметил, что в коморе появился еще кто-то — из-за спины вышел крепкий человек с повязкой на глазу и молча встал у стены.
— Это он?! — кивнул на него Истома. — Ты из Енисейска?! Вас купил выблядок раскольщик?!
Одноглазый молчал, спокойно глядя на Истому, пока рынды воеводы вязали ему руки.
— Это все навет!
— Не кричи, Истомушка, — говорил Степан Иванович, — сам виноват, разбойничаешь, да паки в чужом разряде. Сице терпеть такое кто станет?
Истому скрутили стрельцы и рынды, но он не унимался — кричал, повернув лицо к одноглазому, догадавшись, что он тут главный.
— Потолкуй с Авдеем Гузновым! Полковником! Он знает меня!
— Во-то сам и потолкуешь, — спокойно сказал одноглазый, — он тебя в кандалах с минувшей седмицы дожидаючи.
Тут-то Истома и понял, что все кончено. Ему вывернули руки, стянули веревкой. Разыграли черти! Охмурили! Но он знал, кто за всем этим стоит и не смог к удивлению присутствующих, сдержать злой усмешки, которая вскоре перешла в тихий свирепый смех.
— Раскольщик… сукин сын!
Глава 39
Тишину над заснеженными елями разорвал крик встревоженной неясыти. Дозорный извлек из зепи новенький голландский бинокль и с высоты восьмиметровой башни над въездными воротами нацелился на широкую лежневую дорогу с нахлестками, выложенную из тесанных тынов. В начале показались кивающие морды ломовых лошадей, везущих квадригами сдвоенные грузовые подводы.
Дозорный бережно сунул бинокль обратно, схватил березовую вувузелу и, задрав раструб к хмурому небу, замысловато загудел. Вскоре под башней с городской стороны показались бойцы.
— Едут! — крикнул дозорный, когда увидел среди них Антона.
— Отворяй!
Филипп с Данилой стояли на вершине заснеженного холма с которого открывался вид на долину. Перемежаемая редкими перелесками, она словно озеро простиралась до самых гор. За спиной раздалось тяжелое дыхание — Серапион не без труда забрался наконец, на холм и сощурил свои водянистые глаза на изрезанное черной лентой реки снежное великолепие.
— Как тебе? — спросил у него Завадский.
— Да-а, — протянул Серапион, осмотревшись, — место годное. Полма — горы, да с третью река — межень о десяти локтей.
— Мы должны засеять здесь все.
— Все?! — удивился Серапион. — Обаче ты сказывал, еже нехристю надобе две сотни пудов, а зде выйдет в тридесять больше.
Филипп засмеялся.
— Когда же ты научишься смотреть в будущее, Серапион? Мы будем продавать круглый год семь дней в неделю.
— Обожди-ка, братец, — насторожился Данила, — ты, стало быть, разумеешь продавать зелье не токмо Юншэню?
— Если он не сумеет выкупить все, мы найдем других покупателей.
— Обаче разумею он сему не обрадуется.
— Да плевать на него. Мы должны думать, как стать их единственным поставщиком, все остальное — проблемы китайцев.
— А ежели нехристь самолично зачнет возделывать у себя сие зелье? — задал резонный вопрос Серапион.
— Это слишком опасно в его положении.
— Посем?
— Доходы больше, но и риск огромен. Ведь когда опиум проникнет в крупные города, начнется война за территории. Власть попробует навести порядок, но быстро поймет, что пара десятков отрубленных голов ничего не решает и станет искать источник.
— А им легко соспешить [помочь]?
— Верно. — Улыбнулся Завадский. — Причем нам даже ничего не придется делать. Первыми на помощь властям придут желающие занять место семьи Чжуан. А когда они найдет источник, нашему дракону конец. Бить по каналам поставок, по рукам продажных чиновников, убирать шестерок и мелких торговцев можно бесконечно, не нанося особого вреда торговле, а если они сожгут поля — понадобятся годы, чтобы вырастить нового дракона и выращивать его будут уже другие люди. Поэтому… дороги, тайные тропы, реки, горы, ущелья, морские пути — товар будет проникать в страну через границу — это безопасно для них и выгодно для нас. Баланс укрепляет обе стороны. В этом сила картеля, братья.
— Область претит, зане зелье сие убивает?
Филипп задумчиво посмотрел на Данилу.
— Это их дело.
— Обаче мы торгуем смертью, брат?
— Мы не заставляем их выбирать этот путь.
— Токмо поспешествуем…
Филипп изогнул бровь и даже Серапион с удивлением посмотрел на Данилу.