— А это кто? — Филипп кивнул на испуганного безбородого парня лет семнадцати с подбитым глазом и вырванным над ухом клоком светлых волос.
— А сый выблядок из холопей удельных, пахаря сын. — Мартемьян схватил выбравшегося из телеги парня и толкнул к Филиппу. — Обаче вместо хлебопашества сей чужеяд присно затейничает, за что сечь и драть ево уже устали. Дивись, скропал давеча из тесаных бревен самоходный дощаник с водяным колесом заместо весел, да сблазнив иных отроков сбежал на нем по Чулыму. Едва сымали прохиндея, всыпали батогами. Ты… поминаю таких чудаков любитель, авось сгодится.
Филипп подошел к парню, тот испуганно глядел в ответ.
— Как зовут?
— Тишкой.
— Я говорю, Тишка, а ты отвечай, что приходит на ум. Понял?
Тишка вопросительно обернулся на Мартемьяна Захаровича.
— Двигатель внутреннего сгорания. — Произнес Завадский.
Парень захлопал глазами.
— Сказывай! — гаркнул Мартемьян.
— Не ведаю, барин, — прошептал Тишка.
— Паровой двигатель.
— Ча… ча… во?
Завадский подошел ближе.
— Ты чем крутил колесо на дощанике?
— Ногами…
— А есть что посильнее твоих ног?
Тишка задумался.
— Лошадь, господин?
Филипп наклонился к парню.
— Огонь, вода и?
Завадский глядел парню в глаза, тот прищурился и в его сером юном взгляде мелькнул проблеск догадки.
— Пар?
— Молодец, — Филипп разогнулся и похлопал Тишку по худому плечу, — еще потолкуем.
— Отвезите его к остальным в город, пусть его там накормят, — приказал он рындам, и обращаясь к парню, добавил, — у нас бить тебя никто не будет.
После того как Тишку увезли, Филипп позвал Мартемьяна на холм показать долину.
— Широко берешь, брат, — одобрил воевода, увидев размах и похлопал Завадского по плечу, — топерва я начинаю тебя понимать. Ведаю кто ты. Будущный человек.
Завадский чуть не вздрогнул, услыхав последнюю фразу. Ему казалось, он окончательно забыл о прошлом, которое изредка только являлась ему в виде обрывков кошмарных снов.
Филипп посмотрел на Мартемьяна, радость на лице которого сменилась озабоченностью, будто он вдруг вспомнил о чем-то неприятном.
— Да еже не позабыл, брат, есть одна худая вестишка… — Сказал он вздохнув.
— Что такое?
— Отряд, овый вез Истому истнили в двадцати верстах от Болотова. А накануне пропали два его рындаря, да одного сыскали среди перебитых стрельцов, а Истомки след простыл — сбежал сучий выборзок, ни даже не клейменный.
Филипп хмуро посмотрел на долину. Мартемьян Захарович, видя его задумчивый вид, спросил:
— Разумеешь еже чего смущатися [опасаться], брат?
— Нет, — покачал головой Завадский, глядя вдаль, — он теперь никто. Просто мелкий разбойник.
Тем летом началось настоящее восхождение Филиппа. Словно чувствуя это, перед поездкой он выступил с проповедью под открытым небом. Слушать его вышел весь город. Завадский, уже научившийся улавливать настроение толпы ощутил ее мощную энергию и затянул привычное молчание на рекордные три минуты, добившись страшной тишины и заговорил только когда казалось умолкли даже птицы. В разгар своей речи, он с удивлением обнаружил, что яростно жестикулирует, чего никогда не замечал за собой в прошлой жизни при публичных выступлениях. Он говорил о простых вещах — о прошлом и будущем, о поверженных врагах, о гордости и уважении, но толпа ревела после каждой его фразы, которую он сам почти выкрикивал, тряся сжатыми кулаками перед своим лицом или энергично грозя кому-то пальцем.
В конце выступления, когда он сошел с деревянной сцены, утирая лицо платком, толпа хлынула к нему, визжа от восторга — особенно женщины и Филипп уже завершивший акт экзальтации по крайней мере для себя даже испугался такого наплыва, ему казалось — прикажи этим людям прыгать в пропасть и они сделают это только ради любви.
Выехал он на следующий день с тремя тоннами опиума и огромным отрядом. Через две недели вслед за ними выдвинется обоз с аналогичной трехтонной партией, а в начале сентября еще один с двумя тоннами. И даже это не все — в Храме Солнца будут убирать, сушить, толочь и фасовать опиум до поздней осени. Всего они соберут в этом году почти десять тонн, и Завадский собирался продать их все. Он смотрел дальше семьи Чжуан — он верил в китайский опиумный «пожар». Первый груз он продаст, остальное разделит на мелкие партии и спрячет в тайных местах неподалеку от приграничных острогов, в которых теперь имел представительства.