— Не воротился он, — ответил здоровяк — бывший стрелец Василий Зарядьев.
— Пеши был?
— Конне, — ответил Зарядьев, — да токмо ежели б и пеши уже воротитися должон бы.
Напряженное молчание усилилось.
— И вы зде сидите, в карты дуете, будто все побоку?
Комар Львович понимал, что сей укор следовало адресовать и самому себе. Даже в первую очередь самому себе. Еще сильнее рассердившись от этой мысли, он взял с лавки свою шубу, сел, натянул сапоги.
— Амо ты, хозяин? — спросил у него Зарядьев.
Комар Львович не ответил, нащупал в зепи под шубой мешочек с китайским табаком, к которому пристрастился последнее время, преодолев сопротивление организма. А с недавних пор, он научился еще и добавлять в него опиум. Вот что ему сейчас было необходимо.
— Сходить с тобою, хозяин? — потянулся к палашу смуглый Албанас.
Комар Львович не ответил, встал и спросил строго:
— Кто в дозоре теперь?
— Абрам с Тимохой.
Комар Львович сердито оглядел своих людей.
— Оружие иде? При себе держите! — бросил он и вышел из избы. На улице тотчас налетел на него недружественный зимний уже ветер, несмотря на черностоп.
Комар Львович подошел к воротам, таясь от злых порывов, наощупь набил трубочку табаком, бросил горстку стружек на бочку, умело высек на них огнивом россыпь искр, раскурился.
Тревога в груди растаяла как снег в печном горниле. Комар Львович закрыл глаза, поднял лицо к небу, чувствуя, как ветер уже не царапает, а ласкает уставшее лицо. Иной мир прошел сквозь Комара Львовича. Блаженную тишину нарушил какой-то искусственный звук. Будто кто-то недалеко шагнул на ветку и тотчас замер, затаился. Именно на это неестественное последствие среагировало опытное ухо бывшего казацкого десятника, мгновенно почуяв опасность. Он подошел к воротцам, приоткрыл беззвучно створку, предусмотрительно смазанную в петлях маслом и негромко, но удивительно натурально крикнул по-неясытиному.
Глухая тишина в ответ обрушилась на него словно молот. И чем более затягивалась она, тем жарче жгло его изнутри — как эта смертельная тишина. Ни Тимохины уста, ни Абрамовы уже не смогут крикнуть неясытью и ты точно знаешь почему — потому что Архип не вернулся, но главное потому что ты, Комар — дурак!
Болван!
Отшвырнув трубку, Комар Львович захлопнул ворота, задвинул засов, побежал в дом, слыша за спиной нарастающий топот и сразу удары.
— Что такое, брат?! Иде Абрам с Тимохой?! — посыпались вопросы людей, напуганных бешеным видом ворвавшегося в избу хозяина.
Комар Львович уже ринувшийся было к сундуку, где лежали его пистоли и палаш, замер на секунду, посмотрел страшно и сказал:
— Нет их больше.
Дальнейшее люди и сами поняли — по крикам во дворе.
— Кружай! Имай, братцы, боем всех блядователей!
Все знали, что делать.
Албанас подскочил, запер на два засова крепкую дубовую дверь — иных в этой избе не было. Зарядьев тем временем перевернул набок стол, с которого посыпались монеты, карты, еда. Бочонки покатились, щедро заливая полы вином.
Под столом была циновка — сдернули, под нею деревянная крышка. В горницу ворвалась голая визжащая девка, за нею раздавалось какое-то рычание и звон стекла. Кто-то пытался проникнуть в гридню через узкое окошко. Дверь содрогалась от ударов.
— Сдавайтесь, паскуды, инда пожалеете! — ревело оттуда.
Прыгая в отверстие, Комар Львович был уверен, что они не шутят. Он побежал по заранее прорытому двадцатисаженному лазу. Люди его ловко сигали следом, оставляя за собой только визжащую от ужаса девицу.
Проход вел на соседний двор, где жили старик со старухой, которых люди Комара Львовича подселили туда для виду — на деле этот двор тоже принадлежал им.
Выбравшись в сарай соседнего двора, выскочили из него тенями и неслышно понеслись огородами к темнеющей полоске леса.
Комар Львович бежал первым.
Слева мелькнула какая-то вспышка и тотчас как ошпарило:
— Сюды, братцы! Зде притечут поганцы!
Раздался треск околицы, как будто на них ломанулся медведь.
Комар Львович был слегка полноват, бег всегда ему давался тяжело, но сейчас он летел как лань, перескакивая через грядки, собачьи будки и ограды. Он сильно ударился обо что-то коленом и что-то вроде гвоздя впилось ему в стопу, но он ничего не замечал.
Кричали сразу позади, справа и слева, их будто настигал пожар. Люди его дышали рядом, но вот крупная тень вскрикнула и пропала — убили или ранили Зарядьева — проскочила суматошная мысль. Комар Львович краем глаза улавливал тусклые отблески — вероятно костры или факелы, впереди спасительно маячил лес, оставалось до него сигануть через ручеек, да проскочить последний огород, как вдруг с ужасом он заметил, что бежит совсем один. Что же с другими? — обожгла ужасом мысль, придавая вожделенные силы для последнего рывка — Комар Львович ускорился, уже нацелившись сигануть в кустарник слева от сосны, как вдруг нога его будто провалилась во что-то, он упал, ударившись зубами об осиновую лагу поскотины. И тотчас сразу несколько тяжелых тел придавили его к земле.