Девицы хохочут, двигаются все быстрее и быстрее, на его лице тоже улыбка — он чувствует натяжение лицевых мышц, и легкое смущение, порожденное неспособностью контролировать себя. Одна из девиц выходит их круга. К нему приближается ее лицо — зеленые глаза, высокие скулы, нежная кожа, свободная улыбка. Она изящно забирается на алтарь, его тело между ее сильных ног. склоняется над ним. Другие девицы продолжают кружить, мелькают такие же улыбки, разноцветные перья, влажные тела. Он чувствует, как жизнь возвращается к нему, продолжая двигаться, девица кладет ему руки на живот, изуродованный раной, слабую вспышку боли гасит волна огня, он поднимается на локте, смутно без удивления осознавая, что уже владеет своим телом. Мокрое разгорячённое лицо двигается перед ним, он понимает, что больше не в силах сдерживаться, открывает рот, извергает огонь.
Последние две версты Савка то и дело опускался на колени и полз на четвереньках. Аким шатался, он давно уже не чувствовал ног, казалось, что мороз отнял их, но у него хватало еще сил кричать на Савку.
— Человек ты Божий, али обезьяна срамная?! Не зазорься иди о двух ногах!
— Не могу! — отвечал с земли Савка.
— А во-то я тебе сейчас, — Аким из последних сил схватил торчавшую из снега сухую корягу и замер — на голой ветке прямо над ним сидел черный гриф. Значит не показалось. Полчаса назад он видел ее же среди ветвей. Аким замер, как завороженный глядел с ужасом на птицу-падальщицу.
— Шиш тебе! — закричал он вдруг в полный голос, швыряя корягу. Птица нехотя вскудахтнула, грузно скакнула по ветке.
Столь вопиющая наглость со стороны грифа придала Савке сил, он с трудом поднялся на ноги и пошел нетвердо, как больной.
— Во-то я тебе подсоблю, — Аким закинул его руку себе на плечо, — гряди, братец, по мале, вот тако. — Говорил он будто ребенку.
— Мы заблудились, Аким.
— Нет, нет…
— Я же говорил межеумок надует нас.
— Нет…
Они вошли в лес.
— Мы умрем, братец.
Аким брел будто зомби, кажется он сам ничего не понимал. Савка снова упал, но Аким этого не заметил побрел шатаясь дальше. Савка глядел на него, хотел позвать, но сил уже не было ни на что. Только опытный глаз уловил нечто, чему не место в глухом лесу, нечто рукотворное… Тонкая льняная нить блеснула на солнце, и он увидел спрятанный среди ветвей сколоченный ящик.
— Аким! — заорал Савка из последних сил. — Стой!
Аким не слышал — шел вперед на полусогнутых.
— Аким! — Савка собрал последние силы, поднялся, зигзагами побежал за согбенной фигурой. — Стой, дурень!
Ухватив его за пояс, Савка рванул на себя, но Аким был тяжел, сил не хватило, однако он встал, согнулся, упер руки в колени, покачиваясь вперед-назад. Мурмолка съехала с его головы, опрокинулась со лба на чистый снег, обрушив легкое снежное укрытие на тончайших прутиках, упала в открывшуюся глубокую яму, начиненную на дне острыми кольями.
Аким ошалело глядел вниз и поддался Савкиной слабой силе — опрокинулся назад.
Сидя в снегу, он закричал по-неясытиному. Звук правда вышел больше похожим на хриплое кукареканье.
Справа и слева неслышно появились тунгусы, вооруженные луками и пальмами.
— Дошли, родимые, дошли… — Аким упал в снег и потерял сознание.
Ворота сотряслись от сильного стука. Антон схватил ружье, но Филипп покачал головой.
— Открывайте.
Провотор на этот раз был без возбужденной свиты. С ним пришли второй освобожденный — бывший затинщик Николай и четверо стрельцов.
— Стало быть, Енисейский купец, — усмехнулся Провотор.
— Послушай…
— Я послушаю, братец, — кивнул Провотор, — обаче сперва тебе надобно уразуметь — скажу как на духу — я не ведаю кто ты и борьба промеж вас не моего ума дело. Я токмо ведаю, еже под стенами нашего острога собралось войско, овое алкает еже бы мы выдали им тебя с твоими людьми.
Завадский поджал губы и понимающе закивал.
— Я знаю, что сказали тебе коротышка и рыжий, наверное, что я разбойник, тать, душегуб и Бог знает, что еще. Я не стану убеждать тебя в обратном. Ты просто рассуди сам. Стал бы вор и разбойник хранить награбленное в острогах? Да и у кого по-твоему все это награблено? У цинов? Эти двое три месяца гоняются за мной не давая вывезти цинский товар в Енисейск, у меня есть фигура от воеводы Енисейского разряда, а спроси ты теперь у них — кому они служат — купцу Строганову. Но разве он настоящая власть в Сибири? Спроси и поймешь кто настоящий разбойник.