Как же непросто дались эти слова человеку из семнадцатого века.
Филипп засмеялся и упал на стопку шелковых тканей.
Глава 51
Не в силах больше терпеть зубную боль, старик Никодим, наконец, решился — выкопал в сарае глиняный кувшин, из которого пересыпал в платок двадцать копеек, прихватил полмешка сухарей, взял посох и придерживая больную щеку, отправился на северную окраину Гусейновской слободы, где жил бывший монах Елисаветий, изгнанный в свое время из монастыря за страсть к подглядыванию за девками в бане.
Оставшись без казенного пропитания и при этом со слегка подмоченной репутацией, бывший монах Елисаветий тем не менее не опустил рук, а прослышав о хороших доходах на зубоволочении, выменял у проезжего татарина на полмешка лука ржавые щипцы и с тех пор зарабатывал выдергиванием зубов.
— Пришел сдаваться, отец родный! — пугливо сообщил Никодим войдя на захудалый двор к Елисаветию.
Елисаветий сидел на крыльце, лузгал орехи. Поняв по измученному виду гостя, в чем дело, он уверенно встал, жестом приказал тому открыть рот, деловито осмотрел.
— Инда во еже бо! — Произнес он задумчиво. — Деньгу приволок?
Никодим достал россыпь овальных медных копеек.
— Со страдальцев лишнего не беру! — произнес Елисаветий и взял одну копейку, что насторожило Никодима.
— Ты, бачка, лучше все возьми, да утрудись не шибко-то драть, чаю не коня ковати.
— Шибко не шибко, драть все едино, становись туды на колени да лечтцу не докучай. — Елисаветий указал на вытоптанный в снегу пятачок перед курятником.
— Почто на колени? — спросил Никодим, с ужасом глядя на появившиеся в руках старца страшные щипцы.
Ему вдруг захотелось убежать, но вспомнив об изнуряющей боли, он взял себя в руки и повиновался.
Елисаветий зажал его голову у себя между ног, схватил щипцами за больной зуб и принялся драть. Никодим замычал, потом заорал как резанный, а потом рухнул в обморок. Когда он очнулся, Елисаветий напоил его отваром из дубовой коры и показал вырванный полусгнивший зуб.
К вечеру Никодим шатаясь вернулся домой, он не мог есть и спать три дня, а на четвёртый ощутил, что боль стала угасать, он даже поел с аппетитом сушеного редиса со сметаной и принялся за оставленную работу — дубление свиной кожи.
Примерно в это же время на его дворе появились два азиата. Бывший разбойник Никодим мгновенно понял, что это не безобидные кочевники под ясачным спудом сибирских господ, а настоящие головорезы с большой дороги.
— Яко здравие, старче? — раздалось за спиной.
Никодим обернулся и увидел у дверей в избу еще одного разбойника. На этот раз русского.
— Не жалуюсь ныне. — Спокойно ответил Никодим, пряча в руке шкуросъемный нож. — А вам чего надобе, люди добрые?
Разбойник русской наружности подошел ближе, заглянул ему в лицо наглыми глазами.
— Кольми добрые, чего же нож в рукаве прячешь?
— Ладно, Аким, не пугай старика. — Засмеялся один из азиатов. — Заедино не на того напал.
— Ведаю, сказывают старец сей не одну душу на небеса отправил.
— Сице о том пришли толковати? — строго вопросил Никодим.
Аким с тунгусами засмеялись.
— Ищем мы кое-кого. Сказывают у тебя живали.
— Все их ищут, — усмехнулся старик.
— Отнюду ведаешь еже об одних разговор?
— Филипп, да при нем Бес страхолютый, разбойник да отрок?
С лица Акима мигом слетела улыбка. Он схватил старика за отвороты тулупа.
— А ну сказывай еже весно!
— Жили они зде на постое два дня, посем ушли, да оставили след. По сему следу и пустился в погонь за ними отряд Голохватова.
— Якой след?
— Карта с меткой, еже путь их лежит к Вербицкому.
Аким прищурился.
— Не похоже на Филиппа. — Сказал он подошедшему Бакану. — Али врет черт беззубый.
— Да я знать не знаю, ведать не ведаю, по мне все едино. — Проворчал старик.
— Почто ему сия глушь?
— Глушь сгодится ежели сблазнить ворога, пустив по ложному следу. — Сказал Бакан.
Аким призадумался и одобрительно кивнул.
— А во-то теперь похоже. Скажи-ка, старик, отряд пошел за ним?
— Полдня токмо поводыря искали. Без поводыря в той глуши заплутаешь. Посем ушли, а далече ли — не ведаю.
— Стало быть не вернулись?
— Поводырь воротился, сказывал поворотили на север, да амо — неведомо.
— Поводырь овый зде?
— Толку у него не сыщете, яко с козла молока, — махнул рукой старик, — во-то племянника моего Федула дождитесь, он годе поводырь, каждую сосенку в округе ведает, да токмо он теперь в Итанцинском остроге, а онамо толки броднят еже окружило его войско да третий день уж берет приступом.